ВЕЛЛИНГТОН – Есть множество оправданных жалоб на труд в «гиг-экономике». Однако со временем многие из сдельных рабочих мест («гигов») будут автоматизированы, ликвидировав важный источник занятости для иммигрантов и менее образованных работников. По мере исчезновения этих рабочих мест будут исчезать и социальные контакты между различными социально-экономическими классами, а также между иммигрантами и местным населением. И поэтому возникает более широкий вопрос: как эта предстоящая потеря социального котла повлияет на гетерогенные, многонациональные общества.
Взять, к примеру, компанию Uber, обеспечивающую работой множество иммигрантов. Согласно сайту самой компании, Uber стремится содействовать «счастью и инклюзивности» с помощью «глобальных культурных и общественных мероприятий, призванных повышать и расширять межкультурное узнавание и понимание». Такое послание, ориентированное на человека, звучит, конечно, прекрасно, но при этом Uber возлагает свои надежды – и будущую прибыльность – на автоматизированные автомобили.
В преддверии своего разочаровывающего первичного размещения акций (IPO) в 2019 году Uber отчитался об убытках в размере $1,8 млрд за предыдущий год, которые отчасти объясняются выплатой $1 млрд за рекомендации новых водителей (и иные стимулы для «гиг-работников»). После IPO с ростом котировок акций Uber возникли сложности, потому что компании ещё только предстоит продемонстрировать способность зарабатывать прибыль с выбранной бизнес-моделью, когда машины водят люди. Автоматизированный транспорт являются очевидным потенциальным решением этой проблемы, и основатель Uber Трэвис Каланик предвидел это ещё в 2013 году. Рассматривая прототип беспилотного автомобиля Google, он заявил, что «в ту минуту, когда ваша машина станет реальной, я смогу убрать чувака с водительского сиденья… Я называю это расширением маржи».
Надо ли говорить, что гиг-занятость в «экономике совместного пользования» не оправдала изначальные надежды на содействие взрывному росту микро-предпринимательства. Никто не скажет, что водить машину для Uber – это работа мечты; водители компании ведут затяжную борьбу за повышение оплаты и улучшение условий труда. Однако мы должны помнить о тех социальных контактах, которые будут утрачены, когда все «уберы» – и более того, весь транспорт – станут беспилотными.
То же самое касается и занятости в розничной торговле, которую Amazon планирует ликвидировать с помощью сети магазинов шаговой доступности Amazon Go, в которых нет кассиров. Опять же, ни для кого работа продавцом не является работой мечты, и это отчасти объясняется тем, что она не очень хорошо оплачивается. Но если мы ликвидирует все эти рабочие места, тогда в каких случаях у нас появится возможность контакта с другими людьми, непохожими на нас?
Люди от природы являются стадными животными. Наше счастье зависит от совместного пребывания с другими людьми. Но это фундаментальное свойство странно сочетается с другой особенностью нашей эволюционировавшей психологии: подозрительное отношение к незнакомцам. Впрочем, смысл в этом обнаруживается, если вспомнить о том, что племена охотников-собирателей, состоявших из наших плейстоценовых предков, включали примерно 50-100 членов, и многие из них были родственниками.
Subscribe today and get unlimited access to OnPoint, the Big Picture, the PS archive of more than 14,000 commentaries, and our annual magazine, for less than $2 a week.
SUBSCRIBE
Более того, коронным достижением человечества является не высадка на Луну или изобретение компьютера, а то, что мы, потомки ксенофобских охотников-собирателей, построили широкие, разнородные общества, которые включают десятки миллионов незнакомцев. Многие студенты, которые учатся в колледжах, отличающихся разнообразием состава учащихся, заявляют, что рады встрече с новыми типами людей, однако, как показывают исследования, даже эти социальные бабочки обычно держаться вместе с себе подобными. Лишь когда они вступают в мир труда, они действительно выясняют, что у них нет иного варианта, кроме как ладить с незнакомцами, которые выглядят, говорят и действуют иначе.
Однако даже после этого наши застенчивые, а временами убийственно жестокие, внутренние обезьяны могут начать самоутверждаться в периоды стресса или политической и экономической неопределённости. В последние годы некоторые из нас узнали, насколько это ужасающе просто воображать, будто все иммигранты тащат с собой наркотики, преступность и болезни в наши страны. Предвзятая селекция социальными сетями нашего самовыражения в интернете усиливает эту проблему, а также углубляет социальные, политические и иные расколы.
Как мы будем формировать социальные связи и развивать эмпатию в экономике, в которой учителя, баристы, водители и продавцы превратились в высокоэффективные машины? Мы точно не сможем полагаться на «социальные» платформы, подобные Twitter, где правят бал наши смертоносные внутренние обезьяны.
Давайте вернёмся к примеру Uber. Когда вы едете в машине, вы можете действовать оскорбительно нагло или просто сидеть тихо, однако это может повлиять на ваш рейтинг. И в будущем ближайший к вам водитель может отказаться взять ваш заказ, предпочтя пассажира с более высоким рейтингом. А если вы ведёте с водителем интересный и вежливый разговор, тогда, скорее всего, у вас будет сохранятся хороший рейтинг. Более того, все эти стимулы обычно способствуют приятному обмену. Вы можете узнать что-нибудь интересное от человека, которого в противном случае вы бы просто не встретили.
Что касается продавцов в магазине, то сейчас ведётся много дискуссий по поводу усиления социального раскола между работниками процветающей технологической отрасли в Сан-Франциско и всеми теми, кто предоставляет им традиционные сервисные услуги. Работникам магазина не надо присваивать рейтинг инженерам-программистам из Google как клиентам. Но, по крайней мере, они встречаются лицом к лицу, и каждый получает некоторое представление о другом. И когда инициатива о повышении минимальной зарплаты или увеличении расходов на доступное жильё появляется в бюллетене референдума, такие инженеры-программисты, возможно, с большей вероятностью поддержат её, потому что они способны представить, кому именно она принесёт пользу. Если Amazon Go ликвидирует подобные встречи (в Сан-Франциско открыто уже четыре магазина), будут ли эти инженеры по-прежнему поддерживать социальную политику, которая не помогает им напрямую?
Да, конечно, в 2030 году, оборачиваясь назад, комментаторы будут, наверное, называть появление магазинов Amazon Go началом конца профессий продавцов и кассиров. Но будучи гражданами гетерогенных демократическим стран, мы должны понимать, что именно стоит на кону, когда с помощью технологий мы устраняем посредников в экономических контактах. Возможно, наступит время, когда нам придётся субсидировать дорогой, менее «эффективный» труд – во многом точно так же, как мы сейчас поступаем с возобновляемой энергетикой. Факт в том, что нам в жизни нужны другие люди, чтобы избежать отчаяния, и нам нужны встречи с теми, кто отличается от нас, чтобы сохранять нашу разнородную демократию. Автоматизация рабочих мест в секторе услуг решает некоторые проблемы, но создаёт множество новых. А стоит ли проводить такую замену?
Read more about the changing nature of value in the age of Big Data, artificial intelligence, and automation.
For historical reasons, Europe has long resided in the strategic shadow of the United States, which itself has underwritten decades of globalization and rapidly expanding prosperity. But the global balance of power is rapidly shifting, leaving Europe increasingly exposed.
Ana Palacio
assesses Europe’s security situation amid rising tensions between the US and Iran, charts a post-Brexit path for the EU, and considers the state of European leadership.
ВЕЛЛИНГТОН – Есть множество оправданных жалоб на труд в «гиг-экономике». Однако со временем многие из сдельных рабочих мест («гигов») будут автоматизированы, ликвидировав важный источник занятости для иммигрантов и менее образованных работников. По мере исчезновения этих рабочих мест будут исчезать и социальные контакты между различными социально-экономическими классами, а также между иммигрантами и местным населением. И поэтому возникает более широкий вопрос: как эта предстоящая потеря социального котла повлияет на гетерогенные, многонациональные общества.
Взять, к примеру, компанию Uber, обеспечивающую работой множество иммигрантов. Согласно сайту самой компании, Uber стремится содействовать «счастью и инклюзивности» с помощью «глобальных культурных и общественных мероприятий, призванных повышать и расширять межкультурное узнавание и понимание». Такое послание, ориентированное на человека, звучит, конечно, прекрасно, но при этом Uber возлагает свои надежды – и будущую прибыльность – на автоматизированные автомобили.
В преддверии своего разочаровывающего первичного размещения акций (IPO) в 2019 году Uber отчитался об убытках в размере $1,8 млрд за предыдущий год, которые отчасти объясняются выплатой $1 млрд за рекомендации новых водителей (и иные стимулы для «гиг-работников»). После IPO с ростом котировок акций Uber возникли сложности, потому что компании ещё только предстоит продемонстрировать способность зарабатывать прибыль с выбранной бизнес-моделью, когда машины водят люди. Автоматизированный транспорт являются очевидным потенциальным решением этой проблемы, и основатель Uber Трэвис Каланик предвидел это ещё в 2013 году. Рассматривая прототип беспилотного автомобиля Google, он заявил, что «в ту минуту, когда ваша машина станет реальной, я смогу убрать чувака с водительского сиденья… Я называю это расширением маржи».
Надо ли говорить, что гиг-занятость в «экономике совместного пользования» не оправдала изначальные надежды на содействие взрывному росту микро-предпринимательства. Никто не скажет, что водить машину для Uber – это работа мечты; водители компании ведут затяжную борьбу за повышение оплаты и улучшение условий труда. Однако мы должны помнить о тех социальных контактах, которые будут утрачены, когда все «уберы» – и более того, весь транспорт – станут беспилотными.
То же самое касается и занятости в розничной торговле, которую Amazon планирует ликвидировать с помощью сети магазинов шаговой доступности Amazon Go, в которых нет кассиров. Опять же, ни для кого работа продавцом не является работой мечты, и это отчасти объясняется тем, что она не очень хорошо оплачивается. Но если мы ликвидирует все эти рабочие места, тогда в каких случаях у нас появится возможность контакта с другими людьми, непохожими на нас?
Люди от природы являются стадными животными. Наше счастье зависит от совместного пребывания с другими людьми. Но это фундаментальное свойство странно сочетается с другой особенностью нашей эволюционировавшей психологии: подозрительное отношение к незнакомцам. Впрочем, смысл в этом обнаруживается, если вспомнить о том, что племена охотников-собирателей, состоявших из наших плейстоценовых предков, включали примерно 50-100 членов, и многие из них были родственниками.
Subscribe now
Subscribe today and get unlimited access to OnPoint, the Big Picture, the PS archive of more than 14,000 commentaries, and our annual magazine, for less than $2 a week.
SUBSCRIBE
Более того, коронным достижением человечества является не высадка на Луну или изобретение компьютера, а то, что мы, потомки ксенофобских охотников-собирателей, построили широкие, разнородные общества, которые включают десятки миллионов незнакомцев. Многие студенты, которые учатся в колледжах, отличающихся разнообразием состава учащихся, заявляют, что рады встрече с новыми типами людей, однако, как показывают исследования, даже эти социальные бабочки обычно держаться вместе с себе подобными. Лишь когда они вступают в мир труда, они действительно выясняют, что у них нет иного варианта, кроме как ладить с незнакомцами, которые выглядят, говорят и действуют иначе.
Однако даже после этого наши застенчивые, а временами убийственно жестокие, внутренние обезьяны могут начать самоутверждаться в периоды стресса или политической и экономической неопределённости. В последние годы некоторые из нас узнали, насколько это ужасающе просто воображать, будто все иммигранты тащат с собой наркотики, преступность и болезни в наши страны. Предвзятая селекция социальными сетями нашего самовыражения в интернете усиливает эту проблему, а также углубляет социальные, политические и иные расколы.
Как мы будем формировать социальные связи и развивать эмпатию в экономике, в которой учителя, баристы, водители и продавцы превратились в высокоэффективные машины? Мы точно не сможем полагаться на «социальные» платформы, подобные Twitter, где правят бал наши смертоносные внутренние обезьяны.
Давайте вернёмся к примеру Uber. Когда вы едете в машине, вы можете действовать оскорбительно нагло или просто сидеть тихо, однако это может повлиять на ваш рейтинг. И в будущем ближайший к вам водитель может отказаться взять ваш заказ, предпочтя пассажира с более высоким рейтингом. А если вы ведёте с водителем интересный и вежливый разговор, тогда, скорее всего, у вас будет сохранятся хороший рейтинг. Более того, все эти стимулы обычно способствуют приятному обмену. Вы можете узнать что-нибудь интересное от человека, которого в противном случае вы бы просто не встретили.
Что касается продавцов в магазине, то сейчас ведётся много дискуссий по поводу усиления социального раскола между работниками процветающей технологической отрасли в Сан-Франциско и всеми теми, кто предоставляет им традиционные сервисные услуги. Работникам магазина не надо присваивать рейтинг инженерам-программистам из Google как клиентам. Но, по крайней мере, они встречаются лицом к лицу, и каждый получает некоторое представление о другом. И когда инициатива о повышении минимальной зарплаты или увеличении расходов на доступное жильё появляется в бюллетене референдума, такие инженеры-программисты, возможно, с большей вероятностью поддержат её, потому что они способны представить, кому именно она принесёт пользу. Если Amazon Go ликвидирует подобные встречи (в Сан-Франциско открыто уже четыре магазина), будут ли эти инженеры по-прежнему поддерживать социальную политику, которая не помогает им напрямую?
Да, конечно, в 2030 году, оборачиваясь назад, комментаторы будут, наверное, называть появление магазинов Amazon Go началом конца профессий продавцов и кассиров. Но будучи гражданами гетерогенных демократическим стран, мы должны понимать, что именно стоит на кону, когда с помощью технологий мы устраняем посредников в экономических контактах. Возможно, наступит время, когда нам придётся субсидировать дорогой, менее «эффективный» труд – во многом точно так же, как мы сейчас поступаем с возобновляемой энергетикой. Факт в том, что нам в жизни нужны другие люди, чтобы избежать отчаяния, и нам нужны встречи с теми, кто отличается от нас, чтобы сохранять нашу разнородную демократию. Автоматизация рабочих мест в секторе услуг решает некоторые проблемы, но создаёт множество новых. А стоит ли проводить такую замену?