ПРИНСТОН. Когда я был ребенком, мой отец имел обыкновение брать меня на прогулку вдоль реки или по берегу моря. Мы проходили мимо рыболовов, сматывающих леску и борющихся с рыбой, находящейся на ее конце. Однажды я видел, как человек вынул маленькую рыбку из ведра и насадил ее, все еще извивающуюся, на пустой крючок, чтобы использовать как приманку.
В другой раз, когда наш путь проходил мимо спокойного ручья, я видел, что человек сидел и наблюдал за своей удочкой, находясь, по-видимому, в полном согласии с миром, в то время как рядом с ним рыба, которую он уже поймал, беспомощно плюхалась и задыхалась в воздухе. Мой отец сказал мне, что он не может понять, как человек может наслаждаться тем, что вытащив рыбу, затем позволяет ей медленно умирать.
Эти воспоминания детства возвратились ко мне, когда я прочитал революционный доклад «Худшие вещи, случаются в море: благополучие диких пойманных рыб», выложенный в прошлом месяце на fishcount.org.uk. В большей части мира признано, что, если животных убивают для пищи, они должны быть убиты без страданий. Правила убоя вообще требуют, чтобы убой животных производился быстро и чтобы они бы не осознавали, что будут убиты, или смерть должна наступить мгновенно, или, в случае ритуального убийства, настолько быстро, насколько это позволяет религиозная доктрина.
Но это не относится к рыбам. Нет никаких гуманных требований для дикой рыбы, пойманной и убитой в море, иди в других местах, а также для разводимой рыбы. Рыбу, пойманную сетями на траулерах, сваливают на борту судна и дают возможность задохнуться. Накалывание живой приманки на крючки является общей коммерческой практикой: ярусный лов рыбы, например, использует сотни или даже тысячи крючков на лесках, которые могут быть 50-100 километров длиной. Когда рыбы заглатывают наживку, они могут оставаться на крючке в течение многих часов, прежде чем приспособление для лова будет вытащено.
Аналогично, промысловый лов рыбы часто осуществляется с помощью жаберных сетей – стенок из сетей, в которых рыба застревает, чаще всего жабрами. Они могут задохнуться в сети, потому что не могут дышать из-за сжатых жабр. Если же этого не происходит, они могут оставаться в ловушке в течение многих часов, прежде чем сети будут вытянуты.
Самое поразительное в докладе – это то, какому невообразимому количеству рыбы люди причиняют смерть. Используя тоннаж различных разновидностей пойманной рыбы и разделив на предполагаемый средний вес каждой особи, Элисон Муд, автор доклада, определила первоначальный систематический размер ежегодного глобального улова дикой рыбы. По ее подсчетам он составляет порядка одного триллиона, хотя может достигать и 2,7 триллионов.
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
В перспективе, как приблизительно подсчитала Комиссия ООН по вопросам продовольствия и сельского хозяйства, 60 миллиардов животных убиваются ежегодно для потребления человеком ‑ это эквивалентно приблизительно девяти животным на каждого человека на планете. Если мы берем самое низкое по расчетам Муд значение в количестве одного триллиона, рассматриваемый показатель для рыбы составит 150 штук. Это не включает миллиард особей рыбы, пойманной незаконно, или ненужной рыбы, случайно пойманной и выброшенной, а также не учитывается рыба, наколотая на крючки в качестве наживки.
Множество этой рыбы используется косвенно – в качестве размолотого питания для выращиваемых на фабриках цыплят или для других рыб. Типичная ферма по разведению лосося использует 3-4 килограмма дикой рыбы на каждый килограмм лосося, которого она производит.
Давайте предположим, что весь этот улов рыбы не влияет на ее воспроизводство, хотя, конечно же, это не так. Это убедило бы нас в том, что убийство в таком крупном масштабе не имеет значения, потому что рыбы не чувствуют боли. Но нервная система рыб подобна нервной системе птиц и млекопитающих, и это предполагает, что они чувствуют боль. Когда рыбы испытывают то, что вызывает у других животных физическую боль, они ведут себя так, что можно предположить, что им больно, и изменение их поведения может длиться несколько часов. (Это миф, что рыба имеет короткую память.) Рыбы научились избегать неприятных событий, таких как удары током. И болеутоляющие средства уменьшают симптомы боли, которая иначе проявилась бы.
Виктория Брайтуайт, профессор рыболовства и биологии в Университете штата Пенсильвания, провела, вероятно, больше времени в исследованиях этой проблемы, чем любой другой ученый. Ее последняя книга «Действительно ли рыба чувствует боль?» показывает, что рыбы не только способны чувствовать боль, но также являются более разумными, чем думает большинство людей. В прошлом году научная группа Европейского Союза пришла к выводу, что наличие веских доказательств указывает на то, что рыбы действительно чувствуют боль.
Почему рыба является жертвой, о которой мы забываем перед нашей тарелкой? Не потому ли, что они хладнокровны и покрыты чешуей? Не потому ли, что они не могут высказать своей боли вслух? Какое бы ни было объяснение, накапливаются доказательства того, что промысловое рыболовство причиняет невообразимую боль и страдания. Мы должны узнать, как поймать и убить дикую рыбу гуманно ‑ или, если это невозможно, найти менее жестокие и более жизнеспособные альтернативы ее употреблению в пищу.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
Minxin Pei
doubts China’s government is willing to do what is needed to restore growth, describes the low-tech approaches taken by the country’s vast security apparatus, considers the Chinese social-credit system’s repressive potential, and more.
For the last several years, world leaders have made big promises and laid out bold plans to mitigate the climate crisis and help the neediest countries adapt. At this year's World Bank/IMF Spring Meetings, they must demonstrate that they can fulfill these promises, rather than simply touting new ones.
think policymakers need to get four things right to shore up the credibility of the international system.
With the exception of the extreme right, no one in Israel wants to be stuck in Gaza, responsible for 2.4 million Palestinians, and facing a likely insurgency. Israel can end this war soon and save those hostages who are still alive, having demilitarized Gaza and set the stage for an alternative to Hamas.
thinks the only strategic objective that matters is close – or close enough – to being met.
ПРИНСТОН. Когда я был ребенком, мой отец имел обыкновение брать меня на прогулку вдоль реки или по берегу моря. Мы проходили мимо рыболовов, сматывающих леску и борющихся с рыбой, находящейся на ее конце. Однажды я видел, как человек вынул маленькую рыбку из ведра и насадил ее, все еще извивающуюся, на пустой крючок, чтобы использовать как приманку.
В другой раз, когда наш путь проходил мимо спокойного ручья, я видел, что человек сидел и наблюдал за своей удочкой, находясь, по-видимому, в полном согласии с миром, в то время как рядом с ним рыба, которую он уже поймал, беспомощно плюхалась и задыхалась в воздухе. Мой отец сказал мне, что он не может понять, как человек может наслаждаться тем, что вытащив рыбу, затем позволяет ей медленно умирать.
Эти воспоминания детства возвратились ко мне, когда я прочитал революционный доклад «Худшие вещи, случаются в море: благополучие диких пойманных рыб», выложенный в прошлом месяце на fishcount.org.uk. В большей части мира признано, что, если животных убивают для пищи, они должны быть убиты без страданий. Правила убоя вообще требуют, чтобы убой животных производился быстро и чтобы они бы не осознавали, что будут убиты, или смерть должна наступить мгновенно, или, в случае ритуального убийства, настолько быстро, насколько это позволяет религиозная доктрина.
Но это не относится к рыбам. Нет никаких гуманных требований для дикой рыбы, пойманной и убитой в море, иди в других местах, а также для разводимой рыбы. Рыбу, пойманную сетями на траулерах, сваливают на борту судна и дают возможность задохнуться. Накалывание живой приманки на крючки является общей коммерческой практикой: ярусный лов рыбы, например, использует сотни или даже тысячи крючков на лесках, которые могут быть 50-100 километров длиной. Когда рыбы заглатывают наживку, они могут оставаться на крючке в течение многих часов, прежде чем приспособление для лова будет вытащено.
Аналогично, промысловый лов рыбы часто осуществляется с помощью жаберных сетей – стенок из сетей, в которых рыба застревает, чаще всего жабрами. Они могут задохнуться в сети, потому что не могут дышать из-за сжатых жабр. Если же этого не происходит, они могут оставаться в ловушке в течение многих часов, прежде чем сети будут вытянуты.
Самое поразительное в докладе – это то, какому невообразимому количеству рыбы люди причиняют смерть. Используя тоннаж различных разновидностей пойманной рыбы и разделив на предполагаемый средний вес каждой особи, Элисон Муд, автор доклада, определила первоначальный систематический размер ежегодного глобального улова дикой рыбы. По ее подсчетам он составляет порядка одного триллиона, хотя может достигать и 2,7 триллионов.
Subscribe to PS Digital
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
В перспективе, как приблизительно подсчитала Комиссия ООН по вопросам продовольствия и сельского хозяйства, 60 миллиардов животных убиваются ежегодно для потребления человеком ‑ это эквивалентно приблизительно девяти животным на каждого человека на планете. Если мы берем самое низкое по расчетам Муд значение в количестве одного триллиона, рассматриваемый показатель для рыбы составит 150 штук. Это не включает миллиард особей рыбы, пойманной незаконно, или ненужной рыбы, случайно пойманной и выброшенной, а также не учитывается рыба, наколотая на крючки в качестве наживки.
Множество этой рыбы используется косвенно – в качестве размолотого питания для выращиваемых на фабриках цыплят или для других рыб. Типичная ферма по разведению лосося использует 3-4 килограмма дикой рыбы на каждый килограмм лосося, которого она производит.
Давайте предположим, что весь этот улов рыбы не влияет на ее воспроизводство, хотя, конечно же, это не так. Это убедило бы нас в том, что убийство в таком крупном масштабе не имеет значения, потому что рыбы не чувствуют боли. Но нервная система рыб подобна нервной системе птиц и млекопитающих, и это предполагает, что они чувствуют боль. Когда рыбы испытывают то, что вызывает у других животных физическую боль, они ведут себя так, что можно предположить, что им больно, и изменение их поведения может длиться несколько часов. (Это миф, что рыба имеет короткую память.) Рыбы научились избегать неприятных событий, таких как удары током. И болеутоляющие средства уменьшают симптомы боли, которая иначе проявилась бы.
Виктория Брайтуайт, профессор рыболовства и биологии в Университете штата Пенсильвания, провела, вероятно, больше времени в исследованиях этой проблемы, чем любой другой ученый. Ее последняя книга «Действительно ли рыба чувствует боль?» показывает, что рыбы не только способны чувствовать боль, но также являются более разумными, чем думает большинство людей. В прошлом году научная группа Европейского Союза пришла к выводу, что наличие веских доказательств указывает на то, что рыбы действительно чувствуют боль.
Почему рыба является жертвой, о которой мы забываем перед нашей тарелкой? Не потому ли, что они хладнокровны и покрыты чешуей? Не потому ли, что они не могут высказать своей боли вслух? Какое бы ни было объяснение, накапливаются доказательства того, что промысловое рыболовство причиняет невообразимую боль и страдания. Мы должны узнать, как поймать и убить дикую рыбу гуманно ‑ или, если это невозможно, найти менее жестокие и более жизнеспособные альтернативы ее употреблению в пищу.