БЕРКЛИ – Прошёл уже год с тех пор, как Россия – страна, в которой я родилась – напала на Украину. На протяжении 365 дней мы просыпаемся под новости о российских ракетных ударах, бомбардировках, убийствах, пытках и изнасилованиях. Это были 365 дней стыда и замешательства, желания отвернуться, но необходимости узнавать, что происходит, наблюдения за тем, как «россияне» превращают в «расистов», «орков» и «путиноидов». За эти 365 дней определение «русский американец», ранее простое и понятное, стало ощущаться как внутренне противоречивое.
Тем, кто находится в моей ситуации, некоторые способы адаптации к новым обстоятельствам даются проще, чем другие. В моём книжном шкафу по-прежнему теснятся русские книги, но у меня больше нет никакого желания их перечитывать. Нельзя винить Чехова или Набокова в агрессии против Украины, и всё же эта война лишила их магии и способности учить. Эти авторы были моими друзьями, как и некоторые старинные традиции, например, ночные бдения во время русской Пасхи или новогодние просмотры фильма «Ирония судьбы», советской классики. Я остро переживаю из-за этой потери, но, наверное, она к лучшему. Она помогает мне сосредоточиться на настоящем.
Некоторые другие изменения требуют дополнительных духовных поисков. Каждый русский на Западе привык чувствовать себя посланником великой культуры и великой страны. Несмотря на зло большевизма и Гулага, к концу ХХ века Россия сумела распрямиться и воссоединиться с цивилизацией. Романтическая привлекательность заявленных приоритетов России – коллективного над индивидуальным, социалистического над капиталистическим, духовного над материальным, сердца над разумом – была так сильна, что я тоже поверила в скрытую божественность России, хотя и покинула эту страну, как только смогла – ещё в 1990-е годы.
БЕРКЛИ – Прошёл уже год с тех пор, как Россия – страна, в которой я родилась – напала на Украину. На протяжении 365 дней мы просыпаемся под новости о российских ракетных ударах, бомбардировках, убийствах, пытках и изнасилованиях. Это были 365 дней стыда и замешательства, желания отвернуться, но необходимости узнавать, что происходит, наблюдения за тем, как «россияне» превращают в «расистов», «орков» и «путиноидов». За эти 365 дней определение «русский американец», ранее простое и понятное, стало ощущаться как внутренне противоречивое.
Тем, кто находится в моей ситуации, некоторые способы адаптации к новым обстоятельствам даются проще, чем другие. В моём книжном шкафу по-прежнему теснятся русские книги, но у меня больше нет никакого желания их перечитывать. Нельзя винить Чехова или Набокова в агрессии против Украины, и всё же эта война лишила их магии и способности учить. Эти авторы были моими друзьями, как и некоторые старинные традиции, например, ночные бдения во время русской Пасхи или новогодние просмотры фильма «Ирония судьбы», советской классики. Я остро переживаю из-за этой потери, но, наверное, она к лучшему. Она помогает мне сосредоточиться на настоящем.
Некоторые другие изменения требуют дополнительных духовных поисков. Каждый русский на Западе привык чувствовать себя посланником великой культуры и великой страны. Несмотря на зло большевизма и Гулага, к концу ХХ века Россия сумела распрямиться и воссоединиться с цивилизацией. Романтическая привлекательность заявленных приоритетов России – коллективного над индивидуальным, социалистического над капиталистическим, духовного над материальным, сердца над разумом – была так сильна, что я тоже поверила в скрытую божественность России, хотя и покинула эту страну, как только смогла – ещё в 1990-е годы.