МЕХИКО. Спустя некоторое время после того, как я вступил в должность министра иностранных дел Мексики в 2001 году, на моем столе оказалось необычное дело. Аргентинский военно-морской офицер, который переселился в Мексику под вымышленным именем, разыскивался Испанией по обвинению в геноциде, пытках и терроризме. Офицер Риккардо Мигель Кавальо был замешан в преступлениях, совершенных в 1977 и 1978 годах, в пресловутой школе морских механиков в Буэнос-Айресе. Согласно испанскому официальному обвинению, Кавальо принадлежал к боевому подразделению группы, активно вовлеченной в похищения и пытки людей, которых военный режим воспринимал как членов левых партий.
Предо мной встал вопрос: экстрадировать ли Кавльо в Испанию, третью страну, чтобы он предстал перед судом за нарушения прав человека, совершенные в Аргентине. Подписание бумаг нарушило бы устои, оно бы впервые просигнализировало, что подозреваемые в нарушении прав могут предстать перед судом в любом месте мира, если справедливость не может восторжествовать дома.
Для меня решение было простым: преступления требуют справедливого наказания, и было более вероятным, что Кавальо привлекут к ответственности в Испании, а не в Аргентине. Законы об амнистии в Аргентине в то время защищали его от преследования. Я подписал бумаги об экстрадиции.
МЕХИКО. Спустя некоторое время после того, как я вступил в должность министра иностранных дел Мексики в 2001 году, на моем столе оказалось необычное дело. Аргентинский военно-морской офицер, который переселился в Мексику под вымышленным именем, разыскивался Испанией по обвинению в геноциде, пытках и терроризме. Офицер Риккардо Мигель Кавальо был замешан в преступлениях, совершенных в 1977 и 1978 годах, в пресловутой школе морских механиков в Буэнос-Айресе. Согласно испанскому официальному обвинению, Кавальо принадлежал к боевому подразделению группы, активно вовлеченной в похищения и пытки людей, которых военный режим воспринимал как членов левых партий.
Предо мной встал вопрос: экстрадировать ли Кавльо в Испанию, третью страну, чтобы он предстал перед судом за нарушения прав человека, совершенные в Аргентине. Подписание бумаг нарушило бы устои, оно бы впервые просигнализировало, что подозреваемые в нарушении прав могут предстать перед судом в любом месте мира, если справедливость не может восторжествовать дома.
Для меня решение было простым: преступления требуют справедливого наказания, и было более вероятным, что Кавальо привлекут к ответственности в Испании, а не в Аргентине. Законы об амнистии в Аргентине в то время защищали его от преследования. Я подписал бумаги об экстрадиции.