Обычно считается, что неприглядные дебаты по поводу религии и науки ограничиваются территорией Соединенных Штатов. В последние месяцы, однако, подобные дебаты стали распространяться сначала на Европу, а затем и на весь мир. Похоже, наука находится перед лицом политической опасности, невиданной со времен, предшествующих эпохе Просвещения.
Европа начала собственные дебаты в американском стиле о происхождении жизни, когда архиепископ Венский кардинал Кристоф Шенборн поставил под сомнение приемлемость дарвинизма и теории эволюции для людей, считающих себя истинно верующими католиками. Кардинал утверждает, что эволюция является работой божественной силы и что теория эволюции должна интерпретироваться только в этом свете и никак иначе.
С вмешательством кардинала Шенборна мир между наукой и религией, существовавший в Старой Европе практически с эпохи Просвещения и, по крайней мере, с исторически с трудом достигнутого изгнания церкви из политики в конце девятнадцатого и начале двадцатого веков, неожиданно оказался нарушен. Согласно кардиналу, очевидной истине должно отдаваться предпочтение перед истинами, обнаруживаемыми наукой посредством разума.
Обычно считается, что неприглядные дебаты по поводу религии и науки ограничиваются территорией Соединенных Штатов. В последние месяцы, однако, подобные дебаты стали распространяться сначала на Европу, а затем и на весь мир. Похоже, наука находится перед лицом политической опасности, невиданной со времен, предшествующих эпохе Просвещения.
Европа начала собственные дебаты в американском стиле о происхождении жизни, когда архиепископ Венский кардинал Кристоф Шенборн поставил под сомнение приемлемость дарвинизма и теории эволюции для людей, считающих себя истинно верующими католиками. Кардинал утверждает, что эволюция является работой божественной силы и что теория эволюции должна интерпретироваться только в этом свете и никак иначе.
С вмешательством кардинала Шенборна мир между наукой и религией, существовавший в Старой Европе практически с эпохи Просвещения и, по крайней мере, с исторически с трудом достигнутого изгнания церкви из политики в конце девятнадцатого и начале двадцатого веков, неожиданно оказался нарушен. Согласно кардиналу, очевидной истине должно отдаваться предпочтение перед истинами, обнаруживаемыми наукой посредством разума.