ЛОНДОН – Когда в 2001 году я придумал аббревиатуру БРИК, моя главная идея заключалась в том, что систему глобального управления нужно скорректировать, включив в неё крупнейшие развивающиеся страны мира. Бразилия, Россия, Индия и Китай не просто возглавляли список этих стран, но и коллективно несли ответственность за управление почти половиной мирового населения. Представлялось вполне логичным, что они должны быть представлены соответствующим образом.
В течение последних двадцати лет некоторые ошибочно понимали мою изначальную статью как своего рода инвестиционную идею, а другие интерпретировали её как одобрение БРИКСа (в 2010 году в эту группу вошла ЮАР – по-английски South Africa, и к аббревиатуре прибавилась буква «C») в качестве политического объединения. Но у меня никогда не было таких намерений. Наоборот, с тех пор как в 2009 году министры иностранных дел Бразилии и России выдвинули идею создать формальную политическую группу БРИК, я ставил под сомнение смысл существования этой организации, не считая роли символического жеста.
А теперь, когда БРИКС объявил, что к нему присоединятся ещё шесть стран (Аргентина, Египет, Эфиопия, Иран, Саудовская Аравия и ОАЭ), я снова задаю этот вопрос. Дело в том, что решение о расширении не выглядит принятым ради какой-то ясной цели, и уж тем более не по экономическим критериям. Почему, например, Индонезию не спросили? Почему Аргентина, а не Мексика, или Эфиопия, а не Нигерия?
ЛОНДОН – Когда в 2001 году я придумал аббревиатуру БРИК, моя главная идея заключалась в том, что систему глобального управления нужно скорректировать, включив в неё крупнейшие развивающиеся страны мира. Бразилия, Россия, Индия и Китай не просто возглавляли список этих стран, но и коллективно несли ответственность за управление почти половиной мирового населения. Представлялось вполне логичным, что они должны быть представлены соответствующим образом.
В течение последних двадцати лет некоторые ошибочно понимали мою изначальную статью как своего рода инвестиционную идею, а другие интерпретировали её как одобрение БРИКСа (в 2010 году в эту группу вошла ЮАР – по-английски South Africa, и к аббревиатуре прибавилась буква «C») в качестве политического объединения. Но у меня никогда не было таких намерений. Наоборот, с тех пор как в 2009 году министры иностранных дел Бразилии и России выдвинули идею создать формальную политическую группу БРИК, я ставил под сомнение смысл существования этой организации, не считая роли символического жеста.
А теперь, когда БРИКС объявил, что к нему присоединятся ещё шесть стран (Аргентина, Египет, Эфиопия, Иран, Саудовская Аравия и ОАЭ), я снова задаю этот вопрос. Дело в том, что решение о расширении не выглядит принятым ради какой-то ясной цели, и уж тем более не по экономическим критериям. Почему, например, Индонезию не спросили? Почему Аргентина, а не Мексика, или Эфиопия, а не Нигерия?