Если, как предположил Сэмюэл Джонсон, патриотизм - последнее прибежище для негодяев, то самозащита - это последнее прибежище для агрессоров. Самозащиту легко используют в качестве оправдания своих действий, как параноики, так и те, кто действительно желает защитить себя от грозящего им нападения. Главным аргументом в поддержку предполагаемого вторжения Америки в Ирак является, конечно же, самозащита, а именно, необходимость оградить себя и своих союзников от возможного использования Саддамом Хусейном оружия массового поражения.
Однако под предлогом «самозащиты» часто совершаются и гораздо менее достойные деяния. Тимоти Маквей, террорист из Оклахома-сити, погубивший в 1995 году 168 человек, считал, что защищает Конституцию США против хищнических действий федерального правительства. Игаль Амир думал, что защищает Израиль против премьер-министра, склонного уступить святую землю врагу, когда совершал террористический акт против Ицхака Рабина в том же 1995.
Те, кто совершает акты насилия, редко признают или даже допускают мысль о том, что их действия - это настоящая агрессия, а никак не деяния в защиту жизни, свободы или какой-либо другой важной ценности. Существует ли разумная граница между смыслом и отсутствием смысла в заявлениях о праве на самозащиту? Юристы должны провести такое разграничение, поскольку, если мы начнем прислушиваться к риторическим заявлениям политических деятелей и параноиков, граница между агрессией и самозащитой исчезнет.
Если, как предположил Сэмюэл Джонсон, патриотизм - последнее прибежище для негодяев, то самозащита - это последнее прибежище для агрессоров. Самозащиту легко используют в качестве оправдания своих действий, как параноики, так и те, кто действительно желает защитить себя от грозящего им нападения. Главным аргументом в поддержку предполагаемого вторжения Америки в Ирак является, конечно же, самозащита, а именно, необходимость оградить себя и своих союзников от возможного использования Саддамом Хусейном оружия массового поражения.
Однако под предлогом «самозащиты» часто совершаются и гораздо менее достойные деяния. Тимоти Маквей, террорист из Оклахома-сити, погубивший в 1995 году 168 человек, считал, что защищает Конституцию США против хищнических действий федерального правительства. Игаль Амир думал, что защищает Израиль против премьер-министра, склонного уступить святую землю врагу, когда совершал террористический акт против Ицхака Рабина в том же 1995.
Те, кто совершает акты насилия, редко признают или даже допускают мысль о том, что их действия - это настоящая агрессия, а никак не деяния в защиту жизни, свободы или какой-либо другой важной ценности. Существует ли разумная граница между смыслом и отсутствием смысла в заявлениях о праве на самозащиту? Юристы должны провести такое разграничение, поскольку, если мы начнем прислушиваться к риторическим заявлениям политических деятелей и параноиков, граница между агрессией и самозащитой исчезнет.