ВАРШАВА: Десять лет тому назад в июне в Польше - впервые в коммунистических странах - состоялись первые частично свободные выборы: решающий шаг на пути, начавшемся с подъема Солидарности в 1980 году и закончившемся падением Берлинской Стены и окончательным крахом Советской системы.
Те польские выборы явились результатом компромисса, достигнутого на многонедельных переговорах "Круглого Стола" между лидерами Коммунистической Партии и представителями профсоюза Солидарности. Однако, как это ни парадоксально, команда Солидарности на переговорах изначально не благоприятствовала выборам, которые в конечном итоге привели к созданию первого не-коммунистического правительства.
Позднее, переговоры стали предметом жарких дебатов среди польских политиков и обозревателей. На передний план вышли два мифа. Первый касался благотворительности коммунистических лидеров, которые предположительно уступили власть оппозиции в тот момент, когда демократия стала возможной. Второй миф был о тайном сговоре между Красными и "Розовыми" - коммунистическими лидерами, - и "мягкими" левыми, представлявшими Солидрность на переговорах "Круглого Стола", которые предположительно спасли коммунистов от полного позора и позволили им возродиться в качестве новой партии Левых.
Оба мифа - ни что иное как просто мифы. Любой компромисс, которым несомненно был и Круглый Стол, обычно оказывается результатом некоторой слабости обеих сторон. В 1989 году коммунисты сумели сдержать и сделать нелегальной Солидарность, но не смогли полностью подавить ее. Волна забастовок в мае и августе 1988 года дала понять Политбюро, что проводимая им с момента введения военного положения в 1981 году стратегия репрессий провалилась. Солидарность, хотя и ослабленная, доказала, что является постоянной принадлежностью польской политики. Для того, чтобы добиться гражданского мира, коммунисты были вынуждены вступить в переговоры с Солидарностью.
Но Солидарность также была слаба. Конечно же, у нее в руках имелись очень сильные козыри: огромное международное признание, широкая общественная поддержка и Папа Римский - поляк по национальности. Солидарность могла рассчитывать на логику недавних реформ Горбачева в соседнем Советском Союзе, многолетнюю неэффективность коммунистической экономической системы, и на нежелание правительства генерала Ярузельского вернуться к режиму военного положения.
Несмотря на все это, Солидарность была слаба, и мы притворялись гораздо более сильными, чем были на самом деле. Из миллионов присоединившихся к движению в 1980 году, лишь около 10-20 тысяч по всей стране были активны. Солидарности настоятельно требовалось снова стать законной с тем, чтобы стать долгосрочной институциональной реальностью, а не влачить по-прежнему существование в качестве национального мифа.
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Коммунисты сначала надеялись кооптировать некоторых активистов Солидарности, не давая легальный статус всему движению. Они предлагали говорить о политическом компромиссе, в результате которого некоторые новые люди пришли бы в Парламент, при условии, что истинные "радикалы" типа Яцека Курона или меня, оказались бы за бортом. Но для нас легализация Солидарности и ее права избирать собственных представителей было не подлежащим обсуждению требованием - и Лех Валенса твердо настаивал на этом до тех пор, пока коммунисты не смягчились.
После жарких дискуссий, мы подготовились к тому, чтобы заплатить за легализацию Солидарности как движения цену, которую считали очень высокой. Мы расценивали участие в парламентских выборах не как победу, а как узаконивание режима. Коммунисты желали политической системы, которая позволила бы им оставаться у власти, используя нас в качестве фигового листа, и мы были согласны дать им нечто подобное в обмен на возможность снова сделать Солидарность законной и начать новый процесс правовых изменений.
Никто не предвидел, что сокрушительное поражение коммунистов на выборах (когда те получили лишь одно место в Парламенте из всех, на которые мы могли претендовать) лишит их возможности сформировать новое правительство, хотя численное большинство по-прежнему будет на их стороне. Выборы, изначально расценивавшиеся нами как уступка, обернулись неотъемлимым орудием нашей победы.
Я хорошо помню вступительную сессию переговоров Круглого Стола. Бронислав Геремек подбил меня надеть костюм и галстук. Смущенный и злой - мой внешний вид вызвал немало насмешливых замечаний Валенсы - я поднялся по ступеням лестницы дворца, в котором должны были проводиться переговоры. На вершине лестницы стоял генерал Кищак, тот самый человек, который в бытность министром внутренних дел, держал меня в тюрьме чуть более двух лет назад, и против которого я написал ряд статей, контрабандно вынесенных из тюрьмы и опубликованных на Западе (в этих статьях я не жалел слов для того, чтобы высказать все, что о нем думал).
Я пытался спрятаться за спинами других и увернуться от приветствования с ним перед телекамерами и прессой. Но он стоял там до тех пор, пока последний из пришедших не прошел мимо, и лично приветствовал каждого гостя. Так что я был вынужден публично обменяться рукопожатием с начальником политической полиции. Он вел себя с большим достоинством и легко забыл все оскорбления, которыми я осыпал его совсем недавно.
Но по-прежнему я пронзительно ощущал всю странность своей позиции. Рядом со мной стояли мои друзья и старые товарищи по тюрьме и подполью Солидарности: Яцек Курон, Збигнев Буяк, Владислав Фрасынюк. Я осознал историчность перемен, которые не вполне мог определить. Но я понимал одну вещь: демократическая оппозиция переступила черту легальности. Я мог видеть, что исторический шанс для моей страны начинался с акта компромисса.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
In the United States and Europe, immigration tends to divide people into opposing camps: those who claim that newcomers undermine economic opportunity and security for locals, and those who argue that welcoming migrants and refugees is a moral and economic imperative. How should one make sense of a debate that is often based on motivated reasoning, with emotion and underlying biases affecting the selection and interpretation of evidence?
To maintain its position as a global rule-maker and avoid becoming a rule-taker, the United States must use the coming year to promote clarity and confidence in the digital-asset market. The US faces three potential paths to maintaining its competitive edge in crypto: regulation, legislation, and designation.
urges policymakers to take decisive action and set new rules for the industry in 2024.
The World Trade Organization’s most recent ministerial conference concluded with a few positive outcomes demonstrating that meaningful change is possible, though there were some disappointments. A successful agenda of reforms will require more members – particularly emerging markets and developing economies – to take the lead.
writes that meaningful change will come only when members other than the US help steer the organization.
ВАРШАВА: Десять лет тому назад в июне в Польше - впервые в коммунистических странах - состоялись первые частично свободные выборы: решающий шаг на пути, начавшемся с подъема Солидарности в 1980 году и закончившемся падением Берлинской Стены и окончательным крахом Советской системы.
Те польские выборы явились результатом компромисса, достигнутого на многонедельных переговорах "Круглого Стола" между лидерами Коммунистической Партии и представителями профсоюза Солидарности. Однако, как это ни парадоксально, команда Солидарности на переговорах изначально не благоприятствовала выборам, которые в конечном итоге привели к созданию первого не-коммунистического правительства.
Позднее, переговоры стали предметом жарких дебатов среди польских политиков и обозревателей. На передний план вышли два мифа. Первый касался благотворительности коммунистических лидеров, которые предположительно уступили власть оппозиции в тот момент, когда демократия стала возможной. Второй миф был о тайном сговоре между Красными и "Розовыми" - коммунистическими лидерами, - и "мягкими" левыми, представлявшими Солидрность на переговорах "Круглого Стола", которые предположительно спасли коммунистов от полного позора и позволили им возродиться в качестве новой партии Левых.
Оба мифа - ни что иное как просто мифы. Любой компромисс, которым несомненно был и Круглый Стол, обычно оказывается результатом некоторой слабости обеих сторон. В 1989 году коммунисты сумели сдержать и сделать нелегальной Солидарность, но не смогли полностью подавить ее. Волна забастовок в мае и августе 1988 года дала понять Политбюро, что проводимая им с момента введения военного положения в 1981 году стратегия репрессий провалилась. Солидарность, хотя и ослабленная, доказала, что является постоянной принадлежностью польской политики. Для того, чтобы добиться гражданского мира, коммунисты были вынуждены вступить в переговоры с Солидарностью.
Но Солидарность также была слаба. Конечно же, у нее в руках имелись очень сильные козыри: огромное международное признание, широкая общественная поддержка и Папа Римский - поляк по национальности. Солидарность могла рассчитывать на логику недавних реформ Горбачева в соседнем Советском Союзе, многолетнюю неэффективность коммунистической экономической системы, и на нежелание правительства генерала Ярузельского вернуться к режиму военного положения.
Несмотря на все это, Солидарность была слаба, и мы притворялись гораздо более сильными, чем были на самом деле. Из миллионов присоединившихся к движению в 1980 году, лишь около 10-20 тысяч по всей стране были активны. Солидарности настоятельно требовалось снова стать законной с тем, чтобы стать долгосрочной институциональной реальностью, а не влачить по-прежнему существование в качестве национального мифа.
Subscribe to PS Digital
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Коммунисты сначала надеялись кооптировать некоторых активистов Солидарности, не давая легальный статус всему движению. Они предлагали говорить о политическом компромиссе, в результате которого некоторые новые люди пришли бы в Парламент, при условии, что истинные "радикалы" типа Яцека Курона или меня, оказались бы за бортом. Но для нас легализация Солидарности и ее права избирать собственных представителей было не подлежащим обсуждению требованием - и Лех Валенса твердо настаивал на этом до тех пор, пока коммунисты не смягчились.
После жарких дискуссий, мы подготовились к тому, чтобы заплатить за легализацию Солидарности как движения цену, которую считали очень высокой. Мы расценивали участие в парламентских выборах не как победу, а как узаконивание режима. Коммунисты желали политической системы, которая позволила бы им оставаться у власти, используя нас в качестве фигового листа, и мы были согласны дать им нечто подобное в обмен на возможность снова сделать Солидарность законной и начать новый процесс правовых изменений.
Никто не предвидел, что сокрушительное поражение коммунистов на выборах (когда те получили лишь одно место в Парламенте из всех, на которые мы могли претендовать) лишит их возможности сформировать новое правительство, хотя численное большинство по-прежнему будет на их стороне. Выборы, изначально расценивавшиеся нами как уступка, обернулись неотъемлимым орудием нашей победы.
Я хорошо помню вступительную сессию переговоров Круглого Стола. Бронислав Геремек подбил меня надеть костюм и галстук. Смущенный и злой - мой внешний вид вызвал немало насмешливых замечаний Валенсы - я поднялся по ступеням лестницы дворца, в котором должны были проводиться переговоры. На вершине лестницы стоял генерал Кищак, тот самый человек, который в бытность министром внутренних дел, держал меня в тюрьме чуть более двух лет назад, и против которого я написал ряд статей, контрабандно вынесенных из тюрьмы и опубликованных на Западе (в этих статьях я не жалел слов для того, чтобы высказать все, что о нем думал).
Я пытался спрятаться за спинами других и увернуться от приветствования с ним перед телекамерами и прессой. Но он стоял там до тех пор, пока последний из пришедших не прошел мимо, и лично приветствовал каждого гостя. Так что я был вынужден публично обменяться рукопожатием с начальником политической полиции. Он вел себя с большим достоинством и легко забыл все оскорбления, которыми я осыпал его совсем недавно.
Но по-прежнему я пронзительно ощущал всю странность своей позиции. Рядом со мной стояли мои друзья и старые товарищи по тюрьме и подполью Солидарности: Яцек Курон, Збигнев Буяк, Владислав Фрасынюк. Я осознал историчность перемен, которые не вполне мог определить. Но я понимал одну вещь: демократическая оппозиция переступила черту легальности. Я мог видеть, что исторический шанс для моей страны начинался с акта компромисса.