Неправда также, что социология обрабатывает очевидное, как иногда говорят. Напротив, сегодняшние расхожие представления вчера являлись инновациями. Сравните, к примеру, принципы редактуры в газетах десятилетней давности с ныне используемыми, и вы найдете глубокую, хотя и не сразу узнаваемую выжимку из представлений социологов. Влияние, не снискавшее признания, но по крайней мере зафиксированное.
Тем не менее, какое место отведено общественным наукам в бурном дискурсе о "природе человека", спровоцированном недавними исследованиями в когнитивной неврологии, бихевиаристской генетике, эволюционной психологии? Загляните на информационный вебсайт (
www.edge.org
), посвященный распространению "третьей культуры", призванной создать мост между гуманитарными и естественнонаучными дисциплинами. Общественные науки в данном источнике недвусмысленно отсутствуют.
Но, собственно, что привнесло бы присутствие общественных дисциплин? В большинстве случаев подразумевается, что перспектива осознания генетических ограничений нашей возможности меняться, является фактом разочаровывающим. Однако, это так лишь для тех, кто вобрал в себя дух научно-социального оптимизма. Для остальных, этот факт является скорее успокаивающим.
В принадлежащем по духу "третьей культуре" бестселлере " С чистого листа: Современное отрицание человеческой природы" Стивен Пинкер говорит о том, что возможно существует необходимость в подведение естественнонаучной базы под понятие, которое гуманитарии на протяжении столетий называли судьбой. Другими словами, конфигурации наших ген и строение головного мозга могут выйти из-под контроля, осуществляемого исследованиями, вне зависимости от степени нашего познания.
Мысль Пинкера придется ко двору в среде противников политических реформ, способствующих укреплению чувства коллективной ответственности. Но, как бы то ни было, именно общественные науки всегда морально поддерживали именно те реформы, которые провозглашались "утопическими".
В противовес общественным наукам, гуманитарные и естественнонаучные дисциплины разделяют подход к проблеме изучения "человеческой природы", перешагивая в сознании через границы времени и пространства. Такой подход характеризует пессимистичный взгляд, так как действительность в результате приобретает одну общую черту, становясь по сути чем-то, что сопротивляется нашим попыткам ее изменить.
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Вышеупомянутые две академические традиции также предпочитают иметь дело с такой стороной "человеческой природы", Которая бы наименее касалась реально живущего человека. Так, эволюционная психология пытается ответить на вопрос "кто мы есть", изучая ДНК из останков наших предков времен каменного века, пока гуманитарии тем временем интересуются артефактами более позднего, книжного, периода.
Напротив, общественные науки ставят в главу угла сам процесс общения как процесс познания, при условии, в типично используемом методе, что людям предоставляется возможность сказать что-либо, или сделать что-либо, не обязательно возникшая бы при других обстоятельствах. Эта глубокая и простая идея, общая для социальных экспериментов и этнографических исследований, стала причиной немалого числа триумфов и катастроф в современной политике. Эта идея подразумевает все более крепнущее убеждение: все люди, вне зависимости от своих достижений, статуса, компетенции, здоровья, - равно значимые члены общества, чья сила в том, на что они способны вместе.
Эгалитаризм, свойственный социологии, загоняет в угол и гуманитарную сосредоточенность на элитарном "классическом тексте", и тенденцию обобщать, минуя частности, распространенную в естествознании. К примеру, социологи отказались признавать привилегии некоторых конкретных животных над некоторыми конкретными - обычно недееспособными и ненужными - людьми, тем самым не лишний раз отстояв право людей на достойную повседневную жизнь и на уважение. "Благополучие" занимает в социологии место базового понятия, в то время как в гуманитарных и естественнонаучных дисциплинах на его месте находятся "выживание" и, даже "богатство".
С уверенностью можно сказать, что изменчивая история благосостояния в 20-м веке поставила под вопрос будущее социологии. Но выход из создавшегося затруднительного положения может быть найден в работах Т. Х. Хаксли, легендарного публичного защитника теории Дарвина.
Довольно поздно обратившийся к эволюции, он всю жизнь скептически относился к политическим теориям. Для Хаксли, цивилизованное общество поднялось над природой благодаря постоянному сопротивлению естественному отбору. По его словам, условием для человека является не "выживание наиболее приспособленного", а "приспособление наибольшего числа людей, способных выжить".
Хаксли идентифицирует достижения человечества с законными соглашениями и медицинскими технологиями, подтверждая снова, что расширенное человеческое сообщество способно сделать дольше, нежели каждый в индивидуальности. Будущее социологии и других общественных дисциплин может оказаться напрямую связанным с переоценкой таких явлений, как коалиции законов и медицины, а также всего искусственного в мире, который стоит на пороге переоценки взглядов на природу.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
Iran’s mass ballistic missile and drone attack on Israel last week raised anew the specter of a widening Middle East war that draws in Iran and its proxies, as well as Western countries like the United States. The urgent need to defuse tensions – starting by ending Israel’s war in Gaza and pursuing a lasting political solution to the Israeli-Palestinian conflict – is obvious, but can it be done?
The most successful development stories almost always involve major shifts in the sources of economic growth, which in turn allow economies to reinvent themselves out of necessity or by design. In China, the interplay of mounting external pressures, lagging household consumption, and falling productivity will increasingly shape China’s policy choices in the years ahead.
explains why the Chinese authorities should switch to a consumption- and productivity-led growth model.
Designing a progressive anti-violence strategy that delivers the safety for which a huge share of Latin Americans crave is perhaps the most difficult challenge facing many of the region’s governments. But it is also the most important.
urge the region’s progressives to start treating security as an essential component of social protection.
Неправда также, что социология обрабатывает очевидное, как иногда говорят. Напротив, сегодняшние расхожие представления вчера являлись инновациями. Сравните, к примеру, принципы редактуры в газетах десятилетней давности с ныне используемыми, и вы найдете глубокую, хотя и не сразу узнаваемую выжимку из представлений социологов. Влияние, не снискавшее признания, но по крайней мере зафиксированное.
Тем не менее, какое место отведено общественным наукам в бурном дискурсе о "природе человека", спровоцированном недавними исследованиями в когнитивной неврологии, бихевиаристской генетике, эволюционной психологии? Загляните на информационный вебсайт ( www.edge.org ), посвященный распространению "третьей культуры", призванной создать мост между гуманитарными и естественнонаучными дисциплинами. Общественные науки в данном источнике недвусмысленно отсутствуют.
Но, собственно, что привнесло бы присутствие общественных дисциплин? В большинстве случаев подразумевается, что перспектива осознания генетических ограничений нашей возможности меняться, является фактом разочаровывающим. Однако, это так лишь для тех, кто вобрал в себя дух научно-социального оптимизма. Для остальных, этот факт является скорее успокаивающим.
В принадлежащем по духу "третьей культуре" бестселлере " С чистого листа: Современное отрицание человеческой природы" Стивен Пинкер говорит о том, что возможно существует необходимость в подведение естественнонаучной базы под понятие, которое гуманитарии на протяжении столетий называли судьбой. Другими словами, конфигурации наших ген и строение головного мозга могут выйти из-под контроля, осуществляемого исследованиями, вне зависимости от степени нашего познания.
Мысль Пинкера придется ко двору в среде противников политических реформ, способствующих укреплению чувства коллективной ответственности. Но, как бы то ни было, именно общественные науки всегда морально поддерживали именно те реформы, которые провозглашались "утопическими".
В противовес общественным наукам, гуманитарные и естественнонаучные дисциплины разделяют подход к проблеме изучения "человеческой природы", перешагивая в сознании через границы времени и пространства. Такой подход характеризует пессимистичный взгляд, так как действительность в результате приобретает одну общую черту, становясь по сути чем-то, что сопротивляется нашим попыткам ее изменить.
Subscribe to PS Digital
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Вышеупомянутые две академические традиции также предпочитают иметь дело с такой стороной "человеческой природы", Которая бы наименее касалась реально живущего человека. Так, эволюционная психология пытается ответить на вопрос "кто мы есть", изучая ДНК из останков наших предков времен каменного века, пока гуманитарии тем временем интересуются артефактами более позднего, книжного, периода.
Напротив, общественные науки ставят в главу угла сам процесс общения как процесс познания, при условии, в типично используемом методе, что людям предоставляется возможность сказать что-либо, или сделать что-либо, не обязательно возникшая бы при других обстоятельствах. Эта глубокая и простая идея, общая для социальных экспериментов и этнографических исследований, стала причиной немалого числа триумфов и катастроф в современной политике. Эта идея подразумевает все более крепнущее убеждение: все люди, вне зависимости от своих достижений, статуса, компетенции, здоровья, - равно значимые члены общества, чья сила в том, на что они способны вместе.
Эгалитаризм, свойственный социологии, загоняет в угол и гуманитарную сосредоточенность на элитарном "классическом тексте", и тенденцию обобщать, минуя частности, распространенную в естествознании. К примеру, социологи отказались признавать привилегии некоторых конкретных животных над некоторыми конкретными - обычно недееспособными и ненужными - людьми, тем самым не лишний раз отстояв право людей на достойную повседневную жизнь и на уважение. "Благополучие" занимает в социологии место базового понятия, в то время как в гуманитарных и естественнонаучных дисциплинах на его месте находятся "выживание" и, даже "богатство".
С уверенностью можно сказать, что изменчивая история благосостояния в 20-м веке поставила под вопрос будущее социологии. Но выход из создавшегося затруднительного положения может быть найден в работах Т. Х. Хаксли, легендарного публичного защитника теории Дарвина.
Довольно поздно обратившийся к эволюции, он всю жизнь скептически относился к политическим теориям. Для Хаксли, цивилизованное общество поднялось над природой благодаря постоянному сопротивлению естественному отбору. По его словам, условием для человека является не "выживание наиболее приспособленного", а "приспособление наибольшего числа людей, способных выжить".
Хаксли идентифицирует достижения человечества с законными соглашениями и медицинскими технологиями, подтверждая снова, что расширенное человеческое сообщество способно сделать дольше, нежели каждый в индивидуальности. Будущее социологии и других общественных дисциплин может оказаться напрямую связанным с переоценкой таких явлений, как коалиции законов и медицины, а также всего искусственного в мире, который стоит на пороге переоценки взглядов на природу.