БЕРЛИН – Одним из аспектов кризиса в Украине, который должны понять и Россия, и Запад, является то, что остальному миру, судя по всему, этот кризис относительно неинтересен. Хотя Запад, наряду с Японией, может рассматривать данный кризис в качестве вызова глобальному порядку, большинство других стран не ощущают угрозы в аннексии Россией Крыма или в других ее решениях относительно остальной части Украины. Даже напротив, многие в основном рассматривают этот кризис как неспособность Европы решать свои собственные региональные споры – хотя успешный исход мог бы укрепить глобальное влияние Европы в роли миротворца.
По мере развития кризиса в Украине российские политики и комментаторы говорили о «конце эпохи, которая наступила за окончанием холодной войны», в то время как вице-премьер России Дмитрий Рогозин даже, казалось, приветствовал начало новой холодной войны. Подобное принятие желаемого за действительное основывается на том, что конфликт между Россией и Западом вновь начнет определять всю систему международных отношений и тем самым вернет России ее статус сверхдержавы.
Этого не произойдет. Отсутствие реакции развивающихся держав на кризис в Украине продемонстрировало, что мировая политика больше не определяется тем, что происходит в Европе, даже если там назревает крупный конфликт. Международная система стала настолько многополярной, что теперь неевропейские государства могут следовать собственным интересам, а не чувствовать необходимость стоять на стороне Востока или Запада.
БЕРЛИН – Одним из аспектов кризиса в Украине, который должны понять и Россия, и Запад, является то, что остальному миру, судя по всему, этот кризис относительно неинтересен. Хотя Запад, наряду с Японией, может рассматривать данный кризис в качестве вызова глобальному порядку, большинство других стран не ощущают угрозы в аннексии Россией Крыма или в других ее решениях относительно остальной части Украины. Даже напротив, многие в основном рассматривают этот кризис как неспособность Европы решать свои собственные региональные споры – хотя успешный исход мог бы укрепить глобальное влияние Европы в роли миротворца.
По мере развития кризиса в Украине российские политики и комментаторы говорили о «конце эпохи, которая наступила за окончанием холодной войны», в то время как вице-премьер России Дмитрий Рогозин даже, казалось, приветствовал начало новой холодной войны. Подобное принятие желаемого за действительное основывается на том, что конфликт между Россией и Западом вновь начнет определять всю систему международных отношений и тем самым вернет России ее статус сверхдержавы.
Этого не произойдет. Отсутствие реакции развивающихся держав на кризис в Украине продемонстрировало, что мировая политика больше не определяется тем, что происходит в Европе, даже если там назревает крупный конфликт. Международная система стала настолько многополярной, что теперь неевропейские государства могут следовать собственным интересам, а не чувствовать необходимость стоять на стороне Востока или Запада.