ВАШИНГТОН, ОКРУГ КОЛУМБИЯ – Прогресс Китая в сторону открытого общества закончился, когда 3 июня 1989 года Народно-освободительная армия (НОАК) убила по меньшей мере сотни, если не тысячи мирных демонстрантов на площади Тяньаньмэнь и вокруг нее в Пекине. Этот разгон участников демонстрации оставил несмываемое пятно на правящей Коммунистической партии Китая (КПК), несмотря на неустанные попытки режима обелить историю и подавить коллективную память.
Спустя три десятилетия, стало еще сложнее избегать последствий решения КПК подавить протест. Оглядываясь назад, совершенно очевидно, что эта трагедия решительным образом изменила ход истории Китая, исключив возможность постепенного и мирного перехода к более либеральному и демократическому политическому порядку.
Стоит напомнить о том, что десятилетие до резни на Тяньаньмэнь было наполнено чувством, что все возможно. У Китая был выбор. Он мог бы вернуться к более ортодоксальной сталинской – но не маоистской – модели, которая преобладала в 1950-е годы – путь, поддерживаемый консерваторами режима. Это могло бы включать постепенные реформы для развития рыночной экономики, верховенства закона и более открытого политического процесса, как этого хотели умеренные либералы. Или мог бы следовать неоавторитарной модели Тайваня и Южной Кореи, посредством модернизации экономики в условиях однопартийного правления, как давно настаивал Дэн Сяопин.
ВАШИНГТОН, ОКРУГ КОЛУМБИЯ – Прогресс Китая в сторону открытого общества закончился, когда 3 июня 1989 года Народно-освободительная армия (НОАК) убила по меньшей мере сотни, если не тысячи мирных демонстрантов на площади Тяньаньмэнь и вокруг нее в Пекине. Этот разгон участников демонстрации оставил несмываемое пятно на правящей Коммунистической партии Китая (КПК), несмотря на неустанные попытки режима обелить историю и подавить коллективную память.
Спустя три десятилетия, стало еще сложнее избегать последствий решения КПК подавить протест. Оглядываясь назад, совершенно очевидно, что эта трагедия решительным образом изменила ход истории Китая, исключив возможность постепенного и мирного перехода к более либеральному и демократическому политическому порядку.
Стоит напомнить о том, что десятилетие до резни на Тяньаньмэнь было наполнено чувством, что все возможно. У Китая был выбор. Он мог бы вернуться к более ортодоксальной сталинской – но не маоистской – модели, которая преобладала в 1950-е годы – путь, поддерживаемый консерваторами режима. Это могло бы включать постепенные реформы для развития рыночной экономики, верховенства закона и более открытого политического процесса, как этого хотели умеренные либералы. Или мог бы следовать неоавторитарной модели Тайваня и Южной Кореи, посредством модернизации экономики в условиях однопартийного правления, как давно настаивал Дэн Сяопин.