НЬЮ-ЙОРК. После второго раунда дебатов между президентом США Бараком Обамой и его соперником от партии республиканцев Миттом Ромни сторонники Обамы почти в унисон кричали: «Он вернулся!». Вялый, безэмоциональный и незаметный выступающий первого раунда дебатов исчез, и впечатляющий, всеми любимый участник победоносной кампании 2008 года вновь появился. Как выразился комментатор Эндрю Салливан: «Это был человек, которого я видел впервые… Это был президент, которого, как я думал, я знал».
На мой взгляд, тем не менее, это не старый Обама вернулся. Это появился новый Обама. Прошлый Обама был молодым, привлекательным, любезным и полным надежды. Его манера поведения была решительной, но в то же время легкой. Его речи были возвышенными. Его улыбка могла зажечь целый стадион.
Обама, появившийся во втором туре дебатов – и в третьем – был жестче, хладнокровнее, грустнее и мрачнее. Напряжение чувствовалось в изгибе его рта. Его речь была резкой, как будто он постоянно держал себя под строгим контролем. Его речь не была возвышенной, не могла быть возвышенной. Изредка появлявшаяся улыбка была зажатой.
НЬЮ-ЙОРК. После второго раунда дебатов между президентом США Бараком Обамой и его соперником от партии республиканцев Миттом Ромни сторонники Обамы почти в унисон кричали: «Он вернулся!». Вялый, безэмоциональный и незаметный выступающий первого раунда дебатов исчез, и впечатляющий, всеми любимый участник победоносной кампании 2008 года вновь появился. Как выразился комментатор Эндрю Салливан: «Это был человек, которого я видел впервые… Это был президент, которого, как я думал, я знал».
На мой взгляд, тем не менее, это не старый Обама вернулся. Это появился новый Обама. Прошлый Обама был молодым, привлекательным, любезным и полным надежды. Его манера поведения была решительной, но в то же время легкой. Его речи были возвышенными. Его улыбка могла зажечь целый стадион.
Обама, появившийся во втором туре дебатов – и в третьем – был жестче, хладнокровнее, грустнее и мрачнее. Напряжение чувствовалось в изгибе его рта. Его речь была резкой, как будто он постоянно держал себя под строгим контролем. Его речь не была возвышенной, не могла быть возвышенной. Изредка появлявшаяся улыбка была зажатой.