Распад Советского Союза, положивший конец биполярному миру, возвестил о начале эры американской гегемонии. Однако, не следует путать гегемонию с всемогуществом. Гегемония не является всемогуществом, но, несомненно, означает превосходство. Когда мы вглядываемся в будущее, то один из первых приходящих на ум вопросов касается будущего этой гегемонии.
Исчезнет ли в будущем американская гегемония, или же она перейдет во что-то другое? Если гегемония не вечна, то тогда, учитывая нынешнюю расстановку сил в мире, она может привести лишь к одной едиственной альтернативе, а именно, к международной анархии, поскольку ни одна существующая система и ни один возможный союз стран не смогут взять на себя роль, которую в настоящее время играют Соединенные Штаты. Но если она перейдет в нечто иное, то встает вопрос: во что и как?
Второе величайшее изменение, свершившееся после распада Советского Союза, имеет отношение к американской гегемонии. Оно включает в себя ликвидацию великого глобального идеологического раздела, формировавшего линию поведения в этом столетии: как организовать общество, и как распределить политическую власть внутри общества. Наше столетие было одним из столетий фанатического догматизма, в нем доминировало желание создать принудительную утопию в общественном измерении человеческой жизни. Вопрос, возникающий после окончания этого конфликта, состоит в следующем: какими будут наиболее вероятные интеллектуально и эмоционально мобилизирующие силы политических дискуссий будущего?
Распад Советского Союза, положивший конец биполярному миру, возвестил о начале эры американской гегемонии. Однако, не следует путать гегемонию с всемогуществом. Гегемония не является всемогуществом, но, несомненно, означает превосходство. Когда мы вглядываемся в будущее, то один из первых приходящих на ум вопросов касается будущего этой гегемонии.
Исчезнет ли в будущем американская гегемония, или же она перейдет во что-то другое? Если гегемония не вечна, то тогда, учитывая нынешнюю расстановку сил в мире, она может привести лишь к одной едиственной альтернативе, а именно, к международной анархии, поскольку ни одна существующая система и ни один возможный союз стран не смогут взять на себя роль, которую в настоящее время играют Соединенные Штаты. Но если она перейдет в нечто иное, то встает вопрос: во что и как?
Второе величайшее изменение, свершившееся после распада Советского Союза, имеет отношение к американской гегемонии. Оно включает в себя ликвидацию великого глобального идеологического раздела, формировавшего линию поведения в этом столетии: как организовать общество, и как распределить политическую власть внутри общества. Наше столетие было одним из столетий фанатического догматизма, в нем доминировало желание создать принудительную утопию в общественном измерении человеческой жизни. Вопрос, возникающий после окончания этого конфликта, состоит в следующем: какими будут наиболее вероятные интеллектуально и эмоционально мобилизирующие силы политических дискуссий будущего?