Во время посещения Версаля на прошлой неделе по случаю празднования 40-ой годовщины подписания Елисейского договора, навсегда положившего конец исторической вражде между Францией и Германией, а также после совместного с президентом Шираком выступления против нападения на Ирак, Герхард Шредер казался еще одним представителем внушительного ряда могущественных послевоенных канцлеров Германии. Однако, как и иллюзорное пространство Зеркального зала Версаля, образ могущественного канцлера Германии - это тоже только иллюзия.
И канцлер Шредер прекрасно знает об этом. На родине он является героем сатирических песенок и часто оказывается объектом мелких исков относительно того, красит ли он волосы или проводит ли достаточно времени с женой. Что более важно, нерешительность его правительства заняться серьезными проблемами страны в области здравоохранения, пенсионной системы и рынка труда создает ощущение политического бессилия. Кажется, что Германия опять увязла в пассивности, как в последние годы долгого правления Гельмута Коля. Однако Шредер был избран потому, что обещал проявить большую активность, чем Коль.
Так в чем же дело? Неудачи Шредера на посту канцлера Германии в гораздо меньшей степени связаны с его личными качествами или его политикой, чем это часто предполагается. Несмотря на кажущущееся могущество послевоенных канцлеров Германии, политической системой страны можно только управлять; правление в смысле решения фундаментальных проблем путем проведения реформ, влекущих за собой серьезные последствия, обычно невозможно. По мере того, как Германия всеми силами старается восстановить экономический рост в стране, это конституционно обусловленное политическое бессилие становится все более явным.
Во время посещения Версаля на прошлой неделе по случаю празднования 40-ой годовщины подписания Елисейского договора, навсегда положившего конец исторической вражде между Францией и Германией, а также после совместного с президентом Шираком выступления против нападения на Ирак, Герхард Шредер казался еще одним представителем внушительного ряда могущественных послевоенных канцлеров Германии. Однако, как и иллюзорное пространство Зеркального зала Версаля, образ могущественного канцлера Германии - это тоже только иллюзия.
И канцлер Шредер прекрасно знает об этом. На родине он является героем сатирических песенок и часто оказывается объектом мелких исков относительно того, красит ли он волосы или проводит ли достаточно времени с женой. Что более важно, нерешительность его правительства заняться серьезными проблемами страны в области здравоохранения, пенсионной системы и рынка труда создает ощущение политического бессилия. Кажется, что Германия опять увязла в пассивности, как в последние годы долгого правления Гельмута Коля. Однако Шредер был избран потому, что обещал проявить большую активность, чем Коль.
Так в чем же дело? Неудачи Шредера на посту канцлера Германии в гораздо меньшей степени связаны с его личными качествами или его политикой, чем это часто предполагается. Несмотря на кажущущееся могущество послевоенных канцлеров Германии, политической системой страны можно только управлять; правление в смысле решения фундаментальных проблем путем проведения реформ, влекущих за собой серьезные последствия, обычно невозможно. По мере того, как Германия всеми силами старается восстановить экономический рост в стране, это конституционно обусловленное политическое бессилие становится все более явным.