Все культуры навязывают членам своего сообщества определенные идеи о том, кто они, откуда они произошли и какова их социальная роль. Например, в Европе в период, предшествующий ее современному развитию, полагали, что сексуальная связь женщины до вступления в брак накладывала огромный отпечаток на ее сознание, и ребенок, рожденный в браке, походил более на ее первого возлюбленного, нежели на законного мужа. Подобное мнение служило оправданием требования сохранения женского целомудрия.
Отношение народа к наследственности представляет собой мощный инструмент культуры, однако его нельзя рассматривать как особенность исключительно древних обществ. Даже современная наука имеет собственные порожденные культурой идеологии в отношении наследственности, которые зачастую трудно выделить среди сложных данных и высокоэффективных технологий, ответственных, по нашему убеждению, за формирование объективных отображений природы.
Что касается происхождения человека, известно, что его ДНК почти на 99% идентично соответствующей части ДНК шимпанзе. Отсюда, зачастую можно услышать мнение, что мы "ничто иное как" шимпанзе (склонны к агрессии или обладаем характеристиками, свойственными современным обезьянам), или что шимпанзе должны обладать теми же правами, что и человек. И опять социальные понятия оказываются в сложном переплетении с нашими верованиями о наследственности.
В действительности, такое практически полное подобие между человеческим ДНК и ДНК шимпанзе представляет собой результат двух культурных фактов: сходства нашего тела с телом шимпанзе и нашего незнания ДНК. В конце концов, когда шимпанзе представляли интерес и были в новинку (в 1700е годы), ученые того времени, как правило, полагали, что по строению тела они очень похожи на человека – настолько похожи, что шимпанзе обычно классифицировались как подвид людей.
Спустя нескольких столетий изучения человекоподобных обезьян нам стали известны все незначительные различия в форме тела человека и этих видов. Однако появление технологий молекулярного сравнения в 1960х и технологий ДНК в 1980х предоставило возможность провести еще одно сравнение видов. Сравнение линейных полимеров – белков, состоящих из цепочек аминокислот, или ДНК, состоящей из цепочек нуклеотидов – дало надежду на возможность применения такого простого табличного подхода к эволюции.
Когда мы сравниваем генетический материал людей и шимпанзе, мы действительно находим, что из 100 сравнимых участков 99 совпадает. Но подобный метод не принимает во внимание большую часть того, что уже было изучено о развитии генома в последние четверть века. Мутационные процессы намного более сложны, нежели считалось несколько десятилетий назад; с их сокращением цепей, дупликацией, транспозицией и запрещенной рекомбинацией, приводящим к существенным различиям между тесно связанными геномами.
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
И хотя измеряемое подобие нуклеотидов на гомологических участках на самом деле находится в диапазоне 98-99%, данный показатель не заключает в себе и не подтверждает измеренное различие в размере генома человека и шимпанзе или широко распространенных отличий в структуре генома или хромосомы. Поскольку последовательность ДНК одномерна, ее гораздо проще сравнивать по методу число-с-числом, чем это можно сделать с телом, имеющим четыре измерения. Гены, ответственные за формирование бедер человека и шимпанзе, могут на 98-99% совпадать, однако невозможно сказать, что сами кости в такой же степени схожи друг с другом.
Пожалуй, наиболее привлекательным аспектом сравнения ДНК является то, что оно проводится в недостаточном биологическом контексте. Показатель подобия между ДНК человека и обезьяны, равный 98-99%, нельзя обнаружить у других форм жизни. Мы можем получить немного зоологической перспективы относительно того, что в действительности означает это число, сравнив другие виды с человекоподобными обезьянами и человеком. По сравнению с телом устрицы, например, тела шимпанзе и человека схожи, по меньшей мере, на 99% - те же кости, мускулы, нервы, органы. Если уж на то пошло, сравнение ДНК недооценивает значительное подобие тела человек и человекоподобных обезьян в богатой палитре природы.
Биологический контекст также позволяет выявить некоторые особенности в конце шкалы. Две случайным образом сгенерированные последовательности ДНК должны быть похожи на 25%, принимая во внимание тот факт, что ДНК является последовательностью лишь четырех оснований. В связи с этим, последовательность ДНК всех многоклеточных организмов, возникших, возможно, от одной формы, должна быть идентична более чем на 25%.
Другими словами, человеческий организм и морковь генетически имеют много общего, несмотря на их абсолютное различие в физическом проявлении. Здесь сравнение ДНК переоценивает фактическое родство между видами. Генетические сравнения просто не представляют возможным осуществить «сравнение изнутри» видов или же инкапсуляцию таких отношений.
Иными словами, данный очевидный факт природы - исключительное генетическое подобие человека и обезьяны – вытекает из культуры. Нельзя сказать, что это неверно или ложно; а лишь то, что его значение намного менее очевидно, нежели то, что может показаться с первого взгляда.
Мы нашли смысл существования и наше культурное место в этом мире - и наука предоставляет нам все больше информации для того, чтобы укрепить это место. Однако подобно любым другим людям, на применение нами этой информации для разрешения загадки нашего существования значительное влияние оказывают наши ненаучные идеи, наши глубоко укоренившиеся созданные народом идеологии относительно наследственности.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
The European Union’s cumbersome and narrowly defined regulations for public procurement and spending are not simply inadequate; they are dangerous. They weaken the bloc’s ability to protect itself from a broad range of Russian hybrid attacks while prolonging Russia’s aggression in Ukraine.
propose a European Defense Production Act to help fast-track processes for public procurement and spending.
The intricate legal issues and colorful characters in Donald Trump's criminal trials will undoubtedly keep the media and the viewing public enraptured for months to come. But when it comes to the 2024 election, all that really matters is how the defendant appears to a narrow sliver of undecided voters.
points out that optics, more than the law or the facts, will be what matters most for the election.
Iran’s mass ballistic missile and drone attack on Israel last week raised anew the specter of a widening Middle East war that draws in Iran and its proxies, as well as Western countries like the United States. The urgent need to defuse tensions – starting by ending Israel’s war in Gaza and pursuing a lasting political solution to the Israeli-Palestinian conflict – is obvious, but can it be done?
Log in/Register
Please log in or register to continue. Registration is free and requires only your email address.
Все культуры навязывают членам своего сообщества определенные идеи о том, кто они, откуда они произошли и какова их социальная роль. Например, в Европе в период, предшествующий ее современному развитию, полагали, что сексуальная связь женщины до вступления в брак накладывала огромный отпечаток на ее сознание, и ребенок, рожденный в браке, походил более на ее первого возлюбленного, нежели на законного мужа. Подобное мнение служило оправданием требования сохранения женского целомудрия.
Отношение народа к наследственности представляет собой мощный инструмент культуры, однако его нельзя рассматривать как особенность исключительно древних обществ. Даже современная наука имеет собственные порожденные культурой идеологии в отношении наследственности, которые зачастую трудно выделить среди сложных данных и высокоэффективных технологий, ответственных, по нашему убеждению, за формирование объективных отображений природы.
Что касается происхождения человека, известно, что его ДНК почти на 99% идентично соответствующей части ДНК шимпанзе. Отсюда, зачастую можно услышать мнение, что мы "ничто иное как" шимпанзе (склонны к агрессии или обладаем характеристиками, свойственными современным обезьянам), или что шимпанзе должны обладать теми же правами, что и человек. И опять социальные понятия оказываются в сложном переплетении с нашими верованиями о наследственности.
В действительности, такое практически полное подобие между человеческим ДНК и ДНК шимпанзе представляет собой результат двух культурных фактов: сходства нашего тела с телом шимпанзе и нашего незнания ДНК. В конце концов, когда шимпанзе представляли интерес и были в новинку (в 1700е годы), ученые того времени, как правило, полагали, что по строению тела они очень похожи на человека – настолько похожи, что шимпанзе обычно классифицировались как подвид людей.
Спустя нескольких столетий изучения человекоподобных обезьян нам стали известны все незначительные различия в форме тела человека и этих видов. Однако появление технологий молекулярного сравнения в 1960х и технологий ДНК в 1980х предоставило возможность провести еще одно сравнение видов. Сравнение линейных полимеров – белков, состоящих из цепочек аминокислот, или ДНК, состоящей из цепочек нуклеотидов – дало надежду на возможность применения такого простого табличного подхода к эволюции.
Когда мы сравниваем генетический материал людей и шимпанзе, мы действительно находим, что из 100 сравнимых участков 99 совпадает. Но подобный метод не принимает во внимание большую часть того, что уже было изучено о развитии генома в последние четверть века. Мутационные процессы намного более сложны, нежели считалось несколько десятилетий назад; с их сокращением цепей, дупликацией, транспозицией и запрещенной рекомбинацией, приводящим к существенным различиям между тесно связанными геномами.
Subscribe to PS Digital
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
И хотя измеряемое подобие нуклеотидов на гомологических участках на самом деле находится в диапазоне 98-99%, данный показатель не заключает в себе и не подтверждает измеренное различие в размере генома человека и шимпанзе или широко распространенных отличий в структуре генома или хромосомы. Поскольку последовательность ДНК одномерна, ее гораздо проще сравнивать по методу число-с-числом, чем это можно сделать с телом, имеющим четыре измерения. Гены, ответственные за формирование бедер человека и шимпанзе, могут на 98-99% совпадать, однако невозможно сказать, что сами кости в такой же степени схожи друг с другом.
Пожалуй, наиболее привлекательным аспектом сравнения ДНК является то, что оно проводится в недостаточном биологическом контексте. Показатель подобия между ДНК человека и обезьяны, равный 98-99%, нельзя обнаружить у других форм жизни. Мы можем получить немного зоологической перспективы относительно того, что в действительности означает это число, сравнив другие виды с человекоподобными обезьянами и человеком. По сравнению с телом устрицы, например, тела шимпанзе и человека схожи, по меньшей мере, на 99% - те же кости, мускулы, нервы, органы. Если уж на то пошло, сравнение ДНК недооценивает значительное подобие тела человек и человекоподобных обезьян в богатой палитре природы.
Биологический контекст также позволяет выявить некоторые особенности в конце шкалы. Две случайным образом сгенерированные последовательности ДНК должны быть похожи на 25%, принимая во внимание тот факт, что ДНК является последовательностью лишь четырех оснований. В связи с этим, последовательность ДНК всех многоклеточных организмов, возникших, возможно, от одной формы, должна быть идентична более чем на 25%.
Другими словами, человеческий организм и морковь генетически имеют много общего, несмотря на их абсолютное различие в физическом проявлении. Здесь сравнение ДНК переоценивает фактическое родство между видами. Генетические сравнения просто не представляют возможным осуществить «сравнение изнутри» видов или же инкапсуляцию таких отношений.
Иными словами, данный очевидный факт природы - исключительное генетическое подобие человека и обезьяны – вытекает из культуры. Нельзя сказать, что это неверно или ложно; а лишь то, что его значение намного менее очевидно, нежели то, что может показаться с первого взгляда.
Мы нашли смысл существования и наше культурное место в этом мире - и наука предоставляет нам все больше информации для того, чтобы укрепить это место. Однако подобно любым другим людям, на применение нами этой информации для разрешения загадки нашего существования значительное влияние оказывают наши ненаучные идеи, наши глубоко укоренившиеся созданные народом идеологии относительно наследственности.