НЬЮ-ЙОРК. Сегодняшние дебаты по поводу “валютных войн” раскрывают две парадоксальные черты мировой экономики. Первая заключается в том, что сейчас не существует механизма, связывающего правила мировой торговли с изменениями валютного курса. Страны проводят годы в переговорах о правилах торговли, но изменения валютного курса могут в течение нескольких дней сильнее повлиять на торговлю, чем с таким трудом подготовленные соглашения. Более того, изменения валютного курса изначально определяются финансовыми потоками и могут не иметь воздействия в плане корректировки глобальных торговых дисбалансов.
Второй парадокс заключается в том, что увеличение денежной массы в основном неэффективно в стране, которая ее увеличивает, но может оказать большое негативное влияние на другие страны. Это особенно верно в отношении “количественного смягчения”, которое сейчас осуществляют в Соединенных Штатах, потому что американский доллар является основной глобальной резервной валютой.
До сих пор, во время финансового кризиса и последующей рецессии, США не могли запустить механизм роста кредитов, основной переходный механизм, при помощи которого увеличение денежной массы подпитывает внутреннюю экономическую деятельность. Но при этом они стимулируют большие потоки капитала в развивающиеся страны, где эти потоки генерируют “пузыри” цен на активы. Если это приведет к ослаблению доллара, это будет также иметь отрицательное влияние на торговых партнеров. (То же самое можно сказать о недавних решениях Японии, связанных с ее денежной политикой).
НЬЮ-ЙОРК. Сегодняшние дебаты по поводу “валютных войн” раскрывают две парадоксальные черты мировой экономики. Первая заключается в том, что сейчас не существует механизма, связывающего правила мировой торговли с изменениями валютного курса. Страны проводят годы в переговорах о правилах торговли, но изменения валютного курса могут в течение нескольких дней сильнее повлиять на торговлю, чем с таким трудом подготовленные соглашения. Более того, изменения валютного курса изначально определяются финансовыми потоками и могут не иметь воздействия в плане корректировки глобальных торговых дисбалансов.
Второй парадокс заключается в том, что увеличение денежной массы в основном неэффективно в стране, которая ее увеличивает, но может оказать большое негативное влияние на другие страны. Это особенно верно в отношении “количественного смягчения”, которое сейчас осуществляют в Соединенных Штатах, потому что американский доллар является основной глобальной резервной валютой.
До сих пор, во время финансового кризиса и последующей рецессии, США не могли запустить механизм роста кредитов, основной переходный механизм, при помощи которого увеличение денежной массы подпитывает внутреннюю экономическую деятельность. Но при этом они стимулируют большие потоки капитала в развивающиеся страны, где эти потоки генерируют “пузыри” цен на активы. Если это приведет к ослаблению доллара, это будет также иметь отрицательное влияние на торговых партнеров. (То же самое можно сказать о недавних решениях Японии, связанных с ее денежной политикой).