ПРИНСТОН – Знаменательное событие произошло в Лондоне в самом разгаре сентябрьского финансового обвала. В то время как лондонский Сити был потрясен крахом крупного американского инвестиционного банка Lehman Brothers и массовым изъятием вкладов из британского ипотечного банка HBOS, лондонский аукционный дом Sotheby’s (Сотбис) провёл аукцион работ художника Дэмиена Херста, который побил все рекорды, составив почти 200 миллионов долларов в общей сумме продаж. Цифра, незначительная по сравнению с суммами, уничтожаемыми в это время на Уолл-стрит, всё же свидетельствует о достойном удивления вотуме доверия к работе одного художника.
Любой финансовый бум, включая тот, который только что завершился явным крахом, тесно связан с миром искусства. Флоренция эпохи Возрождения многим обязана покровительству Медичи. Венеция 16-го столетия превратила богатства, вырученные в торговле пряностями, в полотна Тициана и Тинторетто.
Следующим крупным мировым центром торговли стал Амстердам, где преуспевшие бюргеры поощряли возникновение нового направления в искусстве, произведя эпоху Рембрандта. Немалую долю своего состояния вкладывали в искусство великие финансисты 19-го и начала 20-го столетий – Джон П. Морган, Генри Фрик и Эндрю Меллон.
В их глазах, коллекционирование произведений искусства представляло собой не просто жест благотворительности или проявление гражданского духа, равно как не сводилось к крайне дорогостоящему увлечению. Принадлежащие им галереи в явственной и доступной общественности манере говорили о проницательности и здравом смысле, на которых строились их финансовые предприятия.
В противоположность этому, здравый смысл в области финансов по характеру своему скрыт для постороннего рассмотрения. Он зависит от внутренних сделок, от способности опередить рынок. Судить со стороны о том, кто делает верные ставки, а кто безоглядно рискует, невозможно. Поэтому необходима своего рода посредническая деятельность,благодаря которой непосвященные могут убедиться в том, что процессы выноса обоснованных суждений и оценивания действительно имеют место.
Последняя эра мирового финансового дела – вероятно, мы уже можем говорить о ней как о завершившейся – отличалась от финансового витка, случившегося столетие назад. Новыми были и её культурные проявления.
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Для некоторых действующих лиц этого периода коллекционирование произведений современного искусства явилось показателем того, что финансовое дело обрело характер скорее креативного процесса нежели осталось миром их предшественников. Морган и Меллон в основном собирали работы старых итальянских мастеров 16-го столетия, репутация которых не требовала дальнейшего утверждения.
Но коллекционеры, пришедшие им на смену, больше походили на Медичи: своё покровительство они использовали, поощряя произведения новой культуры. Здесь, как и при размещении капитала, завсегдатаи рынков современного искусства полагались не столько на собственные суждения, сколько на отряды искушённых советников и агентов, способных распознать, какое из направлений лучше всего отразило дух времени.
Наивных непосвященных мир современного искусства приводил в недоумение. Почему законсервированная в формальдегиде корова олицетворяет великое культурное достижение? И что общего с художественным новаторством или оригинальностью имеют куски ткани, равномерно покрытые цветными точками – произведения больших механизированных мастерских Херста?
Однако не приходила ли широкая публика в такое же недоумение по поводу всё усложнявшихся видов финансовой продукции, ставших предметом торговли? Действительно, в связанных с ней видах риска, кажется, не вполне разбирались даже сами законодатели и члены верховного управления компаний, строивших эту отрасль.
Некоторые современные художники и их покровители прямо указывают на параллель между современным искусством и новыми финансовыми продуктами. Deutsche Bank, самый выдающийся банк Европы, коллекционирующий произведения искусства, опубликовал мнение учёных экспертов, сводящееся к тому, что клиенты, т.е. широкая публика, «чрезвычайно консервативны, скучны, лишены всяческого воображения и не имеют собственного мнения».
После финансовых крахов, таких, как схлопывание «доткомовского» пузыря в 2000г., или катастрофа субстандартных займов в 2007-2008гг., подобный взгляд может показаться самонадеянным. Параллель между непонятным и кажущимся бессмысленным искусством и не поддающимися разумению финансовыми продуктами кажется скорее губительной, чем успокаивающей.
Так в чём же причина успеха аукциона Херста? Частично это объясняется тем, что его искусство было далеко не непонятным. Произведение, появления которого ждали с наибольшим нетерпением, бык с золотыми рогами и копытами, носило с очевидным умыслом название «Золотой телец».
Однако покупателями двигали и другие побуждения. Одним из показателей является тот факт, что российские покупатели платили огромные деньги в то самое время, как таяла российская банковская система. Одновременно с этим, подскочил спрос на золотые ювелирные изделия. Поиск неденежных средств кажется характерным поведением в момент любого финансового кризиса – тем, что во времена великой гиперинфляционной драмы Веймарской Германии стало известно как «die Flucht in die Sachwerte», «полет к материальным средствам».
Искусство также служит способом сохранения ценностей. Однако для того, чтобы на эту функцию искусства можно было положиться, покупатель должен быть уверен в долговременной ценности желаемого объекта.
Банкиры эпохи итальянского Возрождения приобретали произведения искусства ещё и потому, что последние напоминали им о непреходящих ценностях, выходящих за рамки банальных сделок. В обладании полотнами и скульптурами они видели связь с вечностью. Может ли кто-то сказать то же самое о произведениях Дэмиена Херста?
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
Iran’s mass ballistic missile and drone attack on Israel last week raised anew the specter of a widening Middle East war that draws in Iran and its proxies, as well as Western countries like the United States. The urgent need to defuse tensions – starting by ending Israel’s war in Gaza and pursuing a lasting political solution to the Israeli-Palestinian conflict – is obvious, but can it be done?
The most successful development stories almost always involve major shifts in the sources of economic growth, which in turn allow economies to reinvent themselves out of necessity or by design. In China, the interplay of mounting external pressures, lagging household consumption, and falling productivity will increasingly shape China’s policy choices in the years ahead.
explains why the Chinese authorities should switch to a consumption- and productivity-led growth model.
Designing a progressive anti-violence strategy that delivers the safety for which a huge share of Latin Americans crave is perhaps the most difficult challenge facing many of the region’s governments. But it is also the most important.
urge the region’s progressives to start treating security as an essential component of social protection.
ПРИНСТОН – Знаменательное событие произошло в Лондоне в самом разгаре сентябрьского финансового обвала. В то время как лондонский Сити был потрясен крахом крупного американского инвестиционного банка Lehman Brothers и массовым изъятием вкладов из британского ипотечного банка HBOS, лондонский аукционный дом Sotheby’s (Сотбис) провёл аукцион работ художника Дэмиена Херста, который побил все рекорды, составив почти 200 миллионов долларов в общей сумме продаж. Цифра, незначительная по сравнению с суммами, уничтожаемыми в это время на Уолл-стрит, всё же свидетельствует о достойном удивления вотуме доверия к работе одного художника.
Любой финансовый бум, включая тот, который только что завершился явным крахом, тесно связан с миром искусства. Флоренция эпохи Возрождения многим обязана покровительству Медичи. Венеция 16-го столетия превратила богатства, вырученные в торговле пряностями, в полотна Тициана и Тинторетто.
Следующим крупным мировым центром торговли стал Амстердам, где преуспевшие бюргеры поощряли возникновение нового направления в искусстве, произведя эпоху Рембрандта. Немалую долю своего состояния вкладывали в искусство великие финансисты 19-го и начала 20-го столетий – Джон П. Морган, Генри Фрик и Эндрю Меллон.
В их глазах, коллекционирование произведений искусства представляло собой не просто жест благотворительности или проявление гражданского духа, равно как не сводилось к крайне дорогостоящему увлечению. Принадлежащие им галереи в явственной и доступной общественности манере говорили о проницательности и здравом смысле, на которых строились их финансовые предприятия.
В противоположность этому, здравый смысл в области финансов по характеру своему скрыт для постороннего рассмотрения. Он зависит от внутренних сделок, от способности опередить рынок. Судить со стороны о том, кто делает верные ставки, а кто безоглядно рискует, невозможно. Поэтому необходима своего рода посредническая деятельность,благодаря которой непосвященные могут убедиться в том, что процессы выноса обоснованных суждений и оценивания действительно имеют место.
Последняя эра мирового финансового дела – вероятно, мы уже можем говорить о ней как о завершившейся – отличалась от финансового витка, случившегося столетие назад. Новыми были и её культурные проявления.
Subscribe to PS Digital
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Для некоторых действующих лиц этого периода коллекционирование произведений современного искусства явилось показателем того, что финансовое дело обрело характер скорее креативного процесса нежели осталось миром их предшественников. Морган и Меллон в основном собирали работы старых итальянских мастеров 16-го столетия, репутация которых не требовала дальнейшего утверждения.
Но коллекционеры, пришедшие им на смену, больше походили на Медичи: своё покровительство они использовали, поощряя произведения новой культуры. Здесь, как и при размещении капитала, завсегдатаи рынков современного искусства полагались не столько на собственные суждения, сколько на отряды искушённых советников и агентов, способных распознать, какое из направлений лучше всего отразило дух времени.
Наивных непосвященных мир современного искусства приводил в недоумение. Почему законсервированная в формальдегиде корова олицетворяет великое культурное достижение? И что общего с художественным новаторством или оригинальностью имеют куски ткани, равномерно покрытые цветными точками – произведения больших механизированных мастерских Херста?
Однако не приходила ли широкая публика в такое же недоумение по поводу всё усложнявшихся видов финансовой продукции, ставших предметом торговли? Действительно, в связанных с ней видах риска, кажется, не вполне разбирались даже сами законодатели и члены верховного управления компаний, строивших эту отрасль.
Некоторые современные художники и их покровители прямо указывают на параллель между современным искусством и новыми финансовыми продуктами. Deutsche Bank, самый выдающийся банк Европы, коллекционирующий произведения искусства, опубликовал мнение учёных экспертов, сводящееся к тому, что клиенты, т.е. широкая публика, «чрезвычайно консервативны, скучны, лишены всяческого воображения и не имеют собственного мнения».
После финансовых крахов, таких, как схлопывание «доткомовского» пузыря в 2000г., или катастрофа субстандартных займов в 2007-2008гг., подобный взгляд может показаться самонадеянным. Параллель между непонятным и кажущимся бессмысленным искусством и не поддающимися разумению финансовыми продуктами кажется скорее губительной, чем успокаивающей.
Так в чём же причина успеха аукциона Херста? Частично это объясняется тем, что его искусство было далеко не непонятным. Произведение, появления которого ждали с наибольшим нетерпением, бык с золотыми рогами и копытами, носило с очевидным умыслом название «Золотой телец».
Однако покупателями двигали и другие побуждения. Одним из показателей является тот факт, что российские покупатели платили огромные деньги в то самое время, как таяла российская банковская система. Одновременно с этим, подскочил спрос на золотые ювелирные изделия. Поиск неденежных средств кажется характерным поведением в момент любого финансового кризиса – тем, что во времена великой гиперинфляционной драмы Веймарской Германии стало известно как «die Flucht in die Sachwerte», «полет к материальным средствам».
Искусство также служит способом сохранения ценностей. Однако для того, чтобы на эту функцию искусства можно было положиться, покупатель должен быть уверен в долговременной ценности желаемого объекта.
Банкиры эпохи итальянского Возрождения приобретали произведения искусства ещё и потому, что последние напоминали им о непреходящих ценностях, выходящих за рамки банальных сделок. В обладании полотнами и скульптурами они видели связь с вечностью. Может ли кто-то сказать то же самое о произведениях Дэмиена Херста?