ТУЛУЗА. Европейский месяц отпусков – август – совсем не время для серьезной политики. Мир и его заботы должны подождать, пока европейцы отдыхают.
Я обычно провожу месяц со своей семьей в нашем старом перестроенном фермерском доме на юго-западе Франции. Это самая что ни на есть сельская глубинка. Когда я пишу это, сидя под виноградной лозой в своем саду, я смотрю на запад через лесистые холмы и не вижу других строений.
В нашей деревне есть одна маленькая рабочая ферма, несколько домов отдыха и руины семи или восьми других домов. Сто лет назад это было бы сообщество более чем из 50 человек. Сегодня есть двое постоянных жителей, фермер и его пожилая мать. Остальные жители – это отдыхающие.
Прогресс во Франции принес сравнительно недавнюю миграцию из деревни в город. «Как так получается, ‑ спросил меня хозяин местной свинофермы несколько лет назад, ‑ что мы, местные жители, все хотим выбраться отсюда, а вы, североевропейские городские жители, хотите скупить наши старые фермерские дома и переехать сюда»? Я полагаю, что это часть городской североевропейской мечты среднего класса – поиск солнца днем и тишины в ночное время.
Даже за те 15 лет, что мы владеем этой бывшей табачной фермой, дальнейший прогресс оставил свой след. У нас в деревне раньше было по два магазина каждого вида ‑ мясного, хлебопекарного и магазина бытовой техники. Теперь есть только один. Супермаркеты в окрестных городах вытеснили из бизнеса небольшие магазины. Думаю, что они обеспечивают более широкий выбор и они, вероятно, дешевле. Но коммерческая жизнь была вытеснена из местных деревень.
Другим признаком прогресса стало широкополосное подключение к Интернету. Так что теперь я могу пользоваться ноутбуком, как будто я у себя дома в Лондоне, а спутниковая антенна обеспечивает трансляцию мировых телевизионных каналов и радиостанций. Это прогресс во многих отношениях. Но я раньше отключался от остального мира во время отпуска, отгораживался от вторжения технологии. Сегодня у меня уже нет оправданий. Я всегда на посту.
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Благодаря нашему телевидению, мы, конечно, имели возможность наблюдать признаки прогресса в других местах. Может быть, страшные наводнения в Пакистане и Китае не являются прямым следствием изменения климата. Но свидетельства, кажется, предполагают, что изменения в климатических условиях растут по масштабу и частоте. Мы знаем, что 17-кратное увеличение концентрации углекислого газа в атмосфере в течение последнего столетия является частью цены роста нашего благосостояния, а также того факта, что беднейшие граждане мира будут нести самое тяжелое бремя по ее уплате.
Мы также смогли наблюдать по телевизору в этом месяце, что представляет собой заключительная стадия борьбы за закупоривание огромной утечки нефти у побережья Флориды и Луизианы. Убедит ли эта экологическая катастрофа американцев внимательней посмотреть на свое безудержное использование энергии? Повлияет ли это на их любовную связь с двигателем внутреннего сгорания и кондиционированием воздуха? Я, честно говоря, сомневаюсь в этом.
Трудно направить прогресс таким образом, чтобы он был устойчивым и позволил нам сохранить лучшее из прошлого. Оппозиция глобализации и рыночным силам неоднократно была предпочтительным способом попыток уцепиться за идеализированный взгляд на то, на что когда-то была похожа жизнь. Это приводит к парадоксальным результатам здесь, во Франции, где, несмотря на всю риторику антиглобалистов, McDonald's является более популярным, чем где-либо в Европе.
Французские фирмы имеют потрясающий успех на мировом рынке. У себя же на родине малый, исконно французский бизнес – изготовление сыров, кондитерских изделий или ресторанное дело – «задавливается» тяжелыми налогами и расходами на социальное обеспечение, в то время как супермаркеты процветают, продавая товары из Азии.
Итак, как мы сохраняем лучшее из того, что нам близко, и развиваем идентичность наших местных районов и регионов, пользуясь своего рода изменениями, которые делают большинство из нас состоятельными? Как мы можем заставить рынки и технологии служить нам, а не ‑ как это часто кажется ‑ наоборот?
Одно из частичных решений – это установить цену на то, что мы называем прогрессом. Какова, например, реальная стоимость торговых центров вне города с точки зрения увеличения трафика и исчезновения зеленых насаждений? То, что может иметь смысл на огромных открытых пространствах Техаса, необязательно будет работать в сельской местности во Франции или Великобритании.
Как мы можем обеспечить, чтобы технологии удовлетворяли потребности бедных, а не просто увеличивали разрыв между западными владельцами ноутбуков и пользователями коммуникаторов «блэкберри», такими как я, и бедными людьми в Индии или Китае?
Прежде всего, когда мы согласимся назначить реальную стоимость энергии, которую мы используем, особенно из угля? Потери от нашей неспособности сделать это будут нести наши будущие поколения жертв наводнений в Азии и Китае, фермеры в засушливой России и Африке, а также внуки каждого из нас, как и мои пятеро, с которыми я провел лето в этом году. Какое наследие сегодня оставит им в наследство «прогресс»? Нам нравится думать, что старшее поколение всегда оставляет лучший мир для следующих поколений. И это все еще верно?
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
Iran’s mass ballistic missile and drone attack on Israel last week raised anew the specter of a widening Middle East war that draws in Iran and its proxies, as well as Western countries like the United States. The urgent need to defuse tensions – starting by ending Israel’s war in Gaza and pursuing a lasting political solution to the Israeli-Palestinian conflict – is obvious, but can it be done?
The most successful development stories almost always involve major shifts in the sources of economic growth, which in turn allow economies to reinvent themselves out of necessity or by design. In China, the interplay of mounting external pressures, lagging household consumption, and falling productivity will increasingly shape China’s policy choices in the years ahead.
explains why the Chinese authorities should switch to a consumption- and productivity-led growth model.
Designing a progressive anti-violence strategy that delivers the safety for which a huge share of Latin Americans crave is perhaps the most difficult challenge facing many of the region’s governments. But it is also the most important.
urge the region’s progressives to start treating security as an essential component of social protection.
ТУЛУЗА. Европейский месяц отпусков – август – совсем не время для серьезной политики. Мир и его заботы должны подождать, пока европейцы отдыхают.
Я обычно провожу месяц со своей семьей в нашем старом перестроенном фермерском доме на юго-западе Франции. Это самая что ни на есть сельская глубинка. Когда я пишу это, сидя под виноградной лозой в своем саду, я смотрю на запад через лесистые холмы и не вижу других строений.
В нашей деревне есть одна маленькая рабочая ферма, несколько домов отдыха и руины семи или восьми других домов. Сто лет назад это было бы сообщество более чем из 50 человек. Сегодня есть двое постоянных жителей, фермер и его пожилая мать. Остальные жители – это отдыхающие.
Прогресс во Франции принес сравнительно недавнюю миграцию из деревни в город. «Как так получается, ‑ спросил меня хозяин местной свинофермы несколько лет назад, ‑ что мы, местные жители, все хотим выбраться отсюда, а вы, североевропейские городские жители, хотите скупить наши старые фермерские дома и переехать сюда»? Я полагаю, что это часть городской североевропейской мечты среднего класса – поиск солнца днем и тишины в ночное время.
Даже за те 15 лет, что мы владеем этой бывшей табачной фермой, дальнейший прогресс оставил свой след. У нас в деревне раньше было по два магазина каждого вида ‑ мясного, хлебопекарного и магазина бытовой техники. Теперь есть только один. Супермаркеты в окрестных городах вытеснили из бизнеса небольшие магазины. Думаю, что они обеспечивают более широкий выбор и они, вероятно, дешевле. Но коммерческая жизнь была вытеснена из местных деревень.
Другим признаком прогресса стало широкополосное подключение к Интернету. Так что теперь я могу пользоваться ноутбуком, как будто я у себя дома в Лондоне, а спутниковая антенна обеспечивает трансляцию мировых телевизионных каналов и радиостанций. Это прогресс во многих отношениях. Но я раньше отключался от остального мира во время отпуска, отгораживался от вторжения технологии. Сегодня у меня уже нет оправданий. Я всегда на посту.
Subscribe to PS Digital
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Благодаря нашему телевидению, мы, конечно, имели возможность наблюдать признаки прогресса в других местах. Может быть, страшные наводнения в Пакистане и Китае не являются прямым следствием изменения климата. Но свидетельства, кажется, предполагают, что изменения в климатических условиях растут по масштабу и частоте. Мы знаем, что 17-кратное увеличение концентрации углекислого газа в атмосфере в течение последнего столетия является частью цены роста нашего благосостояния, а также того факта, что беднейшие граждане мира будут нести самое тяжелое бремя по ее уплате.
Мы также смогли наблюдать по телевизору в этом месяце, что представляет собой заключительная стадия борьбы за закупоривание огромной утечки нефти у побережья Флориды и Луизианы. Убедит ли эта экологическая катастрофа американцев внимательней посмотреть на свое безудержное использование энергии? Повлияет ли это на их любовную связь с двигателем внутреннего сгорания и кондиционированием воздуха? Я, честно говоря, сомневаюсь в этом.
Трудно направить прогресс таким образом, чтобы он был устойчивым и позволил нам сохранить лучшее из прошлого. Оппозиция глобализации и рыночным силам неоднократно была предпочтительным способом попыток уцепиться за идеализированный взгляд на то, на что когда-то была похожа жизнь. Это приводит к парадоксальным результатам здесь, во Франции, где, несмотря на всю риторику антиглобалистов, McDonald's является более популярным, чем где-либо в Европе.
Французские фирмы имеют потрясающий успех на мировом рынке. У себя же на родине малый, исконно французский бизнес – изготовление сыров, кондитерских изделий или ресторанное дело – «задавливается» тяжелыми налогами и расходами на социальное обеспечение, в то время как супермаркеты процветают, продавая товары из Азии.
Итак, как мы сохраняем лучшее из того, что нам близко, и развиваем идентичность наших местных районов и регионов, пользуясь своего рода изменениями, которые делают большинство из нас состоятельными? Как мы можем заставить рынки и технологии служить нам, а не ‑ как это часто кажется ‑ наоборот?
Одно из частичных решений – это установить цену на то, что мы называем прогрессом. Какова, например, реальная стоимость торговых центров вне города с точки зрения увеличения трафика и исчезновения зеленых насаждений? То, что может иметь смысл на огромных открытых пространствах Техаса, необязательно будет работать в сельской местности во Франции или Великобритании.
Как мы можем обеспечить, чтобы технологии удовлетворяли потребности бедных, а не просто увеличивали разрыв между западными владельцами ноутбуков и пользователями коммуникаторов «блэкберри», такими как я, и бедными людьми в Индии или Китае?
Прежде всего, когда мы согласимся назначить реальную стоимость энергии, которую мы используем, особенно из угля? Потери от нашей неспособности сделать это будут нести наши будущие поколения жертв наводнений в Азии и Китае, фермеры в засушливой России и Африке, а также внуки каждого из нас, как и мои пятеро, с которыми я провел лето в этом году. Какое наследие сегодня оставит им в наследство «прогресс»? Нам нравится думать, что старшее поколение всегда оставляет лучший мир для следующих поколений. И это все еще верно?