МОСКВА – Публичные заявления президента России Владимира Путина о массовых протестах в Беларуси отличаются одновременно силой и двусмысленностью. Например, он заявил о подготовке «резерва из сотрудников правоохранительных органов» для потенциального применения в Беларуси. Однако столь широкое определение «сотрудников» может означать многое – от дорожно-патрульной службы и ОМОНа, применяемого для разгона демонстраций, до Федеральной службы безопасности (ФСБ, главного преемника КГБ советских времён) и тяжеловооруженных военных подразделений Росгвардии.
И какие именно обстоятельства могут реально заставить Россию вмешаться? Путин говорит, что этот резерв «не будет использован до тех пор, пока ситуация не будет выходить из-под контроля». Но кто это определит? Если бы это было решение попавшего в осаду белорусского диктатора Александра Лукашенко, тогда Путин мог бы сказать, что Кремль начнёт действовать исключительно «по просьбе законно избранного президента республики». Именно так СССР объяснял свои военные интервенции в Венгрию в 1956 году и Чехословакию в 1968-м.
Но Путин ничего такого не сказал. Более того, из его публичных заявлений можно сделать вывод, что он считает себя, а не Лукашенко, ответственным за политические процессы в Беларуси. В результате, Лукашенко оказался в плену парадокса: лучше рисковать быть свергнутым, чем обратиться к Путину за военной поддержкой.
МОСКВА – Публичные заявления президента России Владимира Путина о массовых протестах в Беларуси отличаются одновременно силой и двусмысленностью. Например, он заявил о подготовке «резерва из сотрудников правоохранительных органов» для потенциального применения в Беларуси. Однако столь широкое определение «сотрудников» может означать многое – от дорожно-патрульной службы и ОМОНа, применяемого для разгона демонстраций, до Федеральной службы безопасности (ФСБ, главного преемника КГБ советских времён) и тяжеловооруженных военных подразделений Росгвардии.
И какие именно обстоятельства могут реально заставить Россию вмешаться? Путин говорит, что этот резерв «не будет использован до тех пор, пока ситуация не будет выходить из-под контроля». Но кто это определит? Если бы это было решение попавшего в осаду белорусского диктатора Александра Лукашенко, тогда Путин мог бы сказать, что Кремль начнёт действовать исключительно «по просьбе законно избранного президента республики». Именно так СССР объяснял свои военные интервенции в Венгрию в 1956 году и Чехословакию в 1968-м.
Но Путин ничего такого не сказал. Более того, из его публичных заявлений можно сделать вывод, что он считает себя, а не Лукашенко, ответственным за политические процессы в Беларуси. В результате, Лукашенко оказался в плену парадокса: лучше рисковать быть свергнутым, чем обратиться к Путину за военной поддержкой.