ПАРИЖ – Это Бостон, июль 2004. Расположение, ресторан в центре города, в который редактор Тина Браун пригласила Хиллари Клинтон и несколько других знаменитостей, в том числе Кэролайн Кеннеди, режиссера Майкла Мура, бывшего сенатора Джорджа Макговерна. Что сразу бросается в глаза, так это, как молодо выглядит Клинтон, яркий смех и голубые глаза, которые становятся слишком круглыми, когда она смотрит на нас с любопытством.
Иногда ее выражение лица на короткое время омрачается морщинкой сдавленной боли, упрямой и не вполне понятной. Пять лет назад, она была самой униженной женой в Америке, женщиной, чья личная жизнь распахнулась - полностью и беспощадно - для общественного контроля. Таким образом, она может говорить о национальной и международной политике до посинения. Она может петь дифирамбы Джону Керри, которого ее партия просто назначила, в попытке лишить Джорджа Буша второго срока. И она может рассказывать о своей роли младшего сенатора из Нью-Йорка. Тем не менее, сохраняется мысль, которую я не могу вытолкнуть из головы, что я работаю в журнале путешественников и пишу для The Atlantic.
Идея заключается в следующем: чтобы отомстить мужу и отомстив ему, смыть пятно с семьи и показать, как должна выглядеть незапятнанная администрация Клинтон, эта женщина рано или поздно станет кандидатом на пост президента Соединенных Штатов. Эта идея напоминает Филиппа Рота с The Human Stain, опубликовавшем год спустя, после чего Сенат оправдал ее мужа в лжесвидетельстве и препятствовании справедливости обвинений, с его едким портретом, каким несмываемым даже незаслуженным может быть пятно на его репутации. Она будет стремиться войти в Овальный кабинет - театр ее внутренних, внешних, так и мирских страдании - на своих собственных условиях. И, скорее всего, результатом моей статьи будет заключение, что она добьется успеха.
ПАРИЖ – Это Бостон, июль 2004. Расположение, ресторан в центре города, в который редактор Тина Браун пригласила Хиллари Клинтон и несколько других знаменитостей, в том числе Кэролайн Кеннеди, режиссера Майкла Мура, бывшего сенатора Джорджа Макговерна. Что сразу бросается в глаза, так это, как молодо выглядит Клинтон, яркий смех и голубые глаза, которые становятся слишком круглыми, когда она смотрит на нас с любопытством.
Иногда ее выражение лица на короткое время омрачается морщинкой сдавленной боли, упрямой и не вполне понятной. Пять лет назад, она была самой униженной женой в Америке, женщиной, чья личная жизнь распахнулась - полностью и беспощадно - для общественного контроля. Таким образом, она может говорить о национальной и международной политике до посинения. Она может петь дифирамбы Джону Керри, которого ее партия просто назначила, в попытке лишить Джорджа Буша второго срока. И она может рассказывать о своей роли младшего сенатора из Нью-Йорка. Тем не менее, сохраняется мысль, которую я не могу вытолкнуть из головы, что я работаю в журнале путешественников и пишу для The Atlantic.
Идея заключается в следующем: чтобы отомстить мужу и отомстив ему, смыть пятно с семьи и показать, как должна выглядеть незапятнанная администрация Клинтон, эта женщина рано или поздно станет кандидатом на пост президента Соединенных Штатов. Эта идея напоминает Филиппа Рота с The Human Stain, опубликовавшем год спустя, после чего Сенат оправдал ее мужа в лжесвидетельстве и препятствовании справедливости обвинений, с его едким портретом, каким несмываемым даже незаслуженным может быть пятно на его репутации. Она будет стремиться войти в Овальный кабинет - театр ее внутренних, внешних, так и мирских страдании - на своих собственных условиях. И, скорее всего, результатом моей статьи будет заключение, что она добьется успеха.