МОСКВА: Что-то удивительное происходит с российской экономикой. В прошлом августе Россия пережила финансовое крушение, объявив дефолт по ценым бумагам, когда рынок акций упал на 94 % по сравнению с пиком в октябре 1997 года. Рубль обесценился в четыре раза по отношению к своей предыдущей стоимости. Половина банков России закрылась, многие русские потеряли свои сбережения, уровень жизни упал на 30%. В сентябре инфляция составляла 38% в месяц, а промышленное производство снизилось на 15%. Казалось, что Россия находится в свободном экономическом падении. ВНП и промышленное производство упали на 5% в 1998 году, МВФ предсказывал дальнейшее падение ВНП до 9% в 1999 году.
Теперь все изменилось. Россия возвращается на круги своя. Месяц за месяцем производство возвращалось на потерянные позиции. Оно выросло на 6,1% в мае и продвигается к росту по крайней мере на 5% в этом году, хотя ВНП едва ли поднимется в связи с тем, что многие услуги сокращаются вместе с внутренним потребительским спросом. Тем не менее, хотя статистика не впечатляет, перемены слишком очевидны, чтобы в них сомневаться.
Основной причиной внезапного улучшения является девальвация, которая привела к мгновенному сокращению импорта вдвое, к подешевевшему эспорту и поднятию цен на нефть. Однако поднялась не та промышленность, которая поставляет сырье, а та, что производит промежуточные товары, такие как химикаты, бумажную массу, бумагу и строительные материалы, а также некоторые готовые товары, в особенности микробиология, фармакология, машиностроение, текстильная, обувная и фарфоровая промышленность. Расширение производства некоторых продуктов превышает 30% в год, в то время, как другие области промышленности продолжают сокращаться.
Эффект наиболее заметен на улицах Москвы. Внезапно везде появились хорошие российские товары, хотя раньше Москва импортировала 80% всех товаров потребляемых ежедневно. Раньше в Москве было много хороших, дорогих ресторанов, сейчас здесь появилось большое количество дешевых закусочных, поскольку ограниченный спрос заставил российских производителей проникать во все сегменты рынка, а не только в узкий рынок для богатых.
Многое было написано о «бартеризации» российской экономики, но с августа 1998 года эта тенденция изменилась коренным образом. Доля бартера в сделках между предприятиями упала с 54% до 46% уже в январе, косвенные показатели указывают на то, что сейчас она уже меньше 40%. Так, например, в декабре 1998 года русский гигант коммунальных услуг ЕЭС (сейчас возглавляемый бывшим царем приватизации Анаталием Чубайсом) собрал 20% всех оплат наличными, но уже в мае этот показатель вырос до 32 %. Русские стали относиться к деньгам так же, как и весь остальной мир, а виртуальная экономика сокращается.
Точто также быстро сокращаются задолженности между предприятиями, поскольку они заставляют друг друга платить. Большие предприятия платят даже больше налогов реальными деньгами и не долговыми обязательствами сомнительной ценности. Задолженности по зарплатам стабильно сокращаются каждый месяц с октября 1998 года. Для крупных должников, дошедших до банкротства, спасительного выхода больше не существует, а солидные предприятия занимают их места. Число банкротств увеличилось в несколько раз за год, в то время как число прибыльных предприятий стабильно растет –появилась радикальная разница между успешными и провальными предприятиями, а значит происходит радикальная реструктуризация всей системы.
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Доказательств более чем достаточно. Происходит качественный прорыв, а не временное улучшение, полученное в результате девальвации и более высоких цен на нефть. Финансовый срыв действительно принес российской экономике фундаментальные перемены. Финансовый крисис в конечном итоге превратил серьезные бюджетные трудности в заслуживающие доверие. Сама суровость финансового удара убедила всех, что свободных денег, которыми раньше оперировали предприятия, больше не существует. Финансовый кирис уничтожил все виды свободных денег. МВФ и Мировой банк больше не предлагают правительству дешевые кредиты. Иностранные инвесторы, которые принесли капитал равный 10% ВНП в 1997 году, сбежали. С тех пор как правительство прекратило платежи по внутренним ценным бумагам, никакие государственные долговые обязательства не нашли получателей. Изначально, провительство Примакова пыталось начать валютное финансирование, но вскоре осознало, что это ведет только к еще большей инфляции. Способов значительно поднять налоги или государственные доходы не было. Поэтому, в этом году правительство урезало общественные расходы на 5% ВНП. В конечном этоге, падение банков уничтожило проблему безответственных банковских кредитов. Российские предприниматели осознали, что им необходимо продавать только те продукты, которые можно прибыльно продать на рынке. Проблема России была не в недостатке спроса или кредитования, а наоборот -- в отстутствии барьера спроса.
Оказалось, что российская банковская система принесла больше вреда чем пользы. Вопреки ожиданиям, сейчас, когда худшая половина бакновской системы обанкротилась, система выплат действует гораздо лучше. В конечном итоге, российские банки не смогли внушить необходимое доверие для привлечения больших депозитов и у них не было ни необходимой информации, ни умения для получения серьезных займов. Хотя банкротство часто бывает мошенническим, суть в том, что худшие злодеи были вынуждены закрыться.
Похоже, что в последние несколько лет международные финансовые институты принесли больше риска, чем эффективной помощи. К счастью, сейчас они занимаются управлением иностранных кредитов и определенным рефинансированием, а не выделением больших кредитов.
Правительство Примакова было удивительно пассивным. Лучшее, что можно о нем сказать, это то, что оно поддерживало политическое спокойствие в период беспрецедентного падения уровня жизни. Бедность выросла в два раза, безработица поднялась до 14%, но самый тяжелый удар финансового кризиса пришелся на новый высший средний клас, приведя к значительному снижению в разнице доходов. Примаков попытался ввести коммунистические меры, такие как контроль цен и обменного курса валюты, но затея не удалась и он не смог найти достаточно денег для их воплощения. Сама пассивность правительства подчеркнула реальность суровых бюджетных трудностей.
Как это не иронично, но финансовый кризис сыграл роль шоковой терапии для коммунистического наступления, с чем в свое время не справились российские реформаторы. За последние два десятилетия, Польша прошла через два финансовых кризиса, которые сейчас рассматриваются как необходимые предпосылки сегодняшнего успеха. Чувство унижения для России принесло необходимую серьезность и долгосрочность планирования, которые необходимы для реальной перемены. Ради России, давайте надеятся, что хоть в этот раз она не утонет в избытке международного капитала.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
In the United States and Europe, immigration tends to divide people into opposing camps: those who claim that newcomers undermine economic opportunity and security for locals, and those who argue that welcoming migrants and refugees is a moral and economic imperative. How should one make sense of a debate that is often based on motivated reasoning, with emotion and underlying biases affecting the selection and interpretation of evidence?
To maintain its position as a global rule-maker and avoid becoming a rule-taker, the United States must use the coming year to promote clarity and confidence in the digital-asset market. The US faces three potential paths to maintaining its competitive edge in crypto: regulation, legislation, and designation.
urges policymakers to take decisive action and set new rules for the industry in 2024.
The World Trade Organization’s most recent ministerial conference concluded with a few positive outcomes demonstrating that meaningful change is possible, though there were some disappointments. A successful agenda of reforms will require more members – particularly emerging markets and developing economies – to take the lead.
writes that meaningful change will come only when members other than the US help steer the organization.
МОСКВА: Что-то удивительное происходит с российской экономикой. В прошлом августе Россия пережила финансовое крушение, объявив дефолт по ценым бумагам, когда рынок акций упал на 94 % по сравнению с пиком в октябре 1997 года. Рубль обесценился в четыре раза по отношению к своей предыдущей стоимости. Половина банков России закрылась, многие русские потеряли свои сбережения, уровень жизни упал на 30%. В сентябре инфляция составляла 38% в месяц, а промышленное производство снизилось на 15%. Казалось, что Россия находится в свободном экономическом падении. ВНП и промышленное производство упали на 5% в 1998 году, МВФ предсказывал дальнейшее падение ВНП до 9% в 1999 году.
Теперь все изменилось. Россия возвращается на круги своя. Месяц за месяцем производство возвращалось на потерянные позиции. Оно выросло на 6,1% в мае и продвигается к росту по крайней мере на 5% в этом году, хотя ВНП едва ли поднимется в связи с тем, что многие услуги сокращаются вместе с внутренним потребительским спросом. Тем не менее, хотя статистика не впечатляет, перемены слишком очевидны, чтобы в них сомневаться.
Основной причиной внезапного улучшения является девальвация, которая привела к мгновенному сокращению импорта вдвое, к подешевевшему эспорту и поднятию цен на нефть. Однако поднялась не та промышленность, которая поставляет сырье, а та, что производит промежуточные товары, такие как химикаты, бумажную массу, бумагу и строительные материалы, а также некоторые готовые товары, в особенности микробиология, фармакология, машиностроение, текстильная, обувная и фарфоровая промышленность. Расширение производства некоторых продуктов превышает 30% в год, в то время, как другие области промышленности продолжают сокращаться.
Эффект наиболее заметен на улицах Москвы. Внезапно везде появились хорошие российские товары, хотя раньше Москва импортировала 80% всех товаров потребляемых ежедневно. Раньше в Москве было много хороших, дорогих ресторанов, сейчас здесь появилось большое количество дешевых закусочных, поскольку ограниченный спрос заставил российских производителей проникать во все сегменты рынка, а не только в узкий рынок для богатых.
Многое было написано о «бартеризации» российской экономики, но с августа 1998 года эта тенденция изменилась коренным образом. Доля бартера в сделках между предприятиями упала с 54% до 46% уже в январе, косвенные показатели указывают на то, что сейчас она уже меньше 40%. Так, например, в декабре 1998 года русский гигант коммунальных услуг ЕЭС (сейчас возглавляемый бывшим царем приватизации Анаталием Чубайсом) собрал 20% всех оплат наличными, но уже в мае этот показатель вырос до 32 %. Русские стали относиться к деньгам так же, как и весь остальной мир, а виртуальная экономика сокращается.
Точто также быстро сокращаются задолженности между предприятиями, поскольку они заставляют друг друга платить. Большие предприятия платят даже больше налогов реальными деньгами и не долговыми обязательствами сомнительной ценности. Задолженности по зарплатам стабильно сокращаются каждый месяц с октября 1998 года. Для крупных должников, дошедших до банкротства, спасительного выхода больше не существует, а солидные предприятия занимают их места. Число банкротств увеличилось в несколько раз за год, в то время как число прибыльных предприятий стабильно растет –появилась радикальная разница между успешными и провальными предприятиями, а значит происходит радикальная реструктуризация всей системы.
Subscribe to PS Digital
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Доказательств более чем достаточно. Происходит качественный прорыв, а не временное улучшение, полученное в результате девальвации и более высоких цен на нефть. Финансовый срыв действительно принес российской экономике фундаментальные перемены. Финансовый крисис в конечном итоге превратил серьезные бюджетные трудности в заслуживающие доверие. Сама суровость финансового удара убедила всех, что свободных денег, которыми раньше оперировали предприятия, больше не существует. Финансовый кирис уничтожил все виды свободных денег. МВФ и Мировой банк больше не предлагают правительству дешевые кредиты. Иностранные инвесторы, которые принесли капитал равный 10% ВНП в 1997 году, сбежали. С тех пор как правительство прекратило платежи по внутренним ценным бумагам, никакие государственные долговые обязательства не нашли получателей. Изначально, провительство Примакова пыталось начать валютное финансирование, но вскоре осознало, что это ведет только к еще большей инфляции. Способов значительно поднять налоги или государственные доходы не было. Поэтому, в этом году правительство урезало общественные расходы на 5% ВНП. В конечном этоге, падение банков уничтожило проблему безответственных банковских кредитов. Российские предприниматели осознали, что им необходимо продавать только те продукты, которые можно прибыльно продать на рынке. Проблема России была не в недостатке спроса или кредитования, а наоборот -- в отстутствии барьера спроса.
Оказалось, что российская банковская система принесла больше вреда чем пользы. Вопреки ожиданиям, сейчас, когда худшая половина бакновской системы обанкротилась, система выплат действует гораздо лучше. В конечном итоге, российские банки не смогли внушить необходимое доверие для привлечения больших депозитов и у них не было ни необходимой информации, ни умения для получения серьезных займов. Хотя банкротство часто бывает мошенническим, суть в том, что худшие злодеи были вынуждены закрыться.
Похоже, что в последние несколько лет международные финансовые институты принесли больше риска, чем эффективной помощи. К счастью, сейчас они занимаются управлением иностранных кредитов и определенным рефинансированием, а не выделением больших кредитов.
Правительство Примакова было удивительно пассивным. Лучшее, что можно о нем сказать, это то, что оно поддерживало политическое спокойствие в период беспрецедентного падения уровня жизни. Бедность выросла в два раза, безработица поднялась до 14%, но самый тяжелый удар финансового кризиса пришелся на новый высший средний клас, приведя к значительному снижению в разнице доходов. Примаков попытался ввести коммунистические меры, такие как контроль цен и обменного курса валюты, но затея не удалась и он не смог найти достаточно денег для их воплощения. Сама пассивность правительства подчеркнула реальность суровых бюджетных трудностей.
Как это не иронично, но финансовый кризис сыграл роль шоковой терапии для коммунистического наступления, с чем в свое время не справились российские реформаторы. За последние два десятилетия, Польша прошла через два финансовых кризиса, которые сейчас рассматриваются как необходимые предпосылки сегодняшнего успеха. Чувство унижения для России принесло необходимую серьезность и долгосрочность планирования, которые необходимы для реальной перемены. Ради России, давайте надеятся, что хоть в этот раз она не утонет в избытке международного капитала.