КЕМБРИДЖ – На Всемирном Экономическом Форуме в Давосе в этом году судачили о растущей власти Азии. Один азиатский аналитик утверждал, что к 2050 году будет три мировых державы: Соединенные Штаты, Китай и Индия. Он не упоминул Европу, но недооценивать могущество Европы – это ошибка.
Да, в настоящее время участие Европы в международных делах не соответствует ее политическому и экономическому могуществу. Она является разбитой на части, тихой и нормативной в мире жесткой власти, но часть мира не имеет никакого отношения к военному потенциалу. Использование силы среди развитых индустриальных демократических государств фактически невероятно. В их отношениях друг с другом такие страны все с Венеры, перефразируя Роберта Кагана, и здесь внимание, которое Европа уделяет закону и учреждениям – это ценное качество.
Что касается других частей мира, недавний опрос общественного мнения, проведенный исследовательской организацией Pew, показал, что многие европейцы хотели бы, чтобы Европа играла большую роль, но для того, чтобы уравновесить американский военный потенциал потребуется удвоить или утроить расходы на оборону, а в таком увеличении заинтересовано мало европейцев. Тем не менее, эффективная стратегия для Европы потребует больших инвестиций в жесткую власть.
Для Европы картина, однако, не столь уж безрадостная, как считают пессимисты. Власть – это способность получать желаемые результаты, а ресурсы, которые формируют такое поведение, зависят от контекста. В функциональном смысле власть распределяется как трехмерная шахматная игра. На верхней доске – военные отношения между государствами, при этом США – единственная в мире супердержава с глобальной сферой влияния. Здесь мир является однополюсным.
На средней доске – экономические отношения, где мир уже является многополюсным. Здесь Европа действует как союз, а другие страны, такие как Япония и Китай, играют большие роли. США не могут достигнуть торгового соглашения или уладить антимонопольные дела без одобрения ЕС. Или, возьмем другой пример, Европа смогла возглавить кампанию, целью которой было убрать из Всемирного Банка Пола Вулфовица.
На нижней шахматной доске находятся межнациональные отношения за пределами правительственного контроля – все от наркотиков до инфекционных болезней, до изменения климата и до терроризма. На этой доске власть хаотично распределена между негосударственными деятелями, и нет смысла в том, чтобы называть этот мир или однополюсным, или многополюсным.
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Здесь важно тесное гражданское сотрудничество, которым Европа богато наделена. Успех европейских стран в преодолении веков враждебности и развитии крупного внутреннего рынка дал им много мягкой власти. В конце Холодной войны восточноевропейские страны не пытались сформировать местные союзы, как в 1920-е годы, а надеялись на то, что Брюссель обеспечит их будущее. Подобным образом такие страны, как Турция и Украина, скорректировали свою политику в ответ на свою тягу к Европе.
Недавно Национальный Разведывательный Совет США опубликовал четыре сильно отличающиеся сценария мира в 2020 году: Давосский Мир, в котором экономическая глобализация продолжается, но с более азиатским лицом; Пакс Американа, в котором США продолжают господствовать в мировом порядке; Новый Калифат, в котором Исламская религиозная идентичность бросает вызов господству западных норм; и Цикл Страха, в котором негосударственные силы создают потрясения для безопасности, которые формируют Орвелианские общества. Как и у любых занятий футурологией, у таких сценариев есть свои пределы, но они помогают нам спросить, какие три или четыре главные политические фактора помогут сформировать результат.
Первый – это подъем Азии. Большим вопросом будет Китай и его внутреннее развитие. С 1990 года Китай поднял из бедности 400 миллионов людей, но еще 400 миллионов все еще живут на менее $2 в день. В отличие от Индии, Китай не решил проблему политического участия. Если Китай сменит свой изношенный коммунизм на национализм или обеспечит социальную сплоченность, результатом может быть более агрессивная внешняя политика и нежелание иметь дело с такими вопросами, как изменение климата. Или он может заняться решением своих проблем и стать “ответственным участником” в мировой политике.
Европа может внести значительный вклад в интеграцию Китая в глобальные нормы и учреждения. Вообще, Европе и США нужно больше бояться слабого Китая, чем богатого Китая. Политический Ислам и то, как он будет развиваться, будет вторым фактором. Борьба с экстремистским Исламистским терроризмом – это не “столкновение цивилизаций”, а гражданская война внутри Ислама. Радикальное меньшинство использует насилие, чтобы навязать упрощенную и идеологическую версию на основное направление с более разнообразными взглядами.
В то время как наибольшее количество мусульман живет в Азии, они находятся под влиянием сердца этой борьбы на Ближнем Востоке, области, которая отстает от остальной части мира в глобализации, открытости, формировании учреждений и демократизации. Здесь экономическое могущество и мягкая власть Европы могут внести большой вклад. Более открытая торговля, экономический рост, образование, развитие учреждений гражданского общества и постепенное увеличение политического участия могут помочь со временем укрепить основное направление, так же как и то, как будут относиться к мусульманам в Европе и США. Одинаково важным будет и то, удовлетворяет ли Западная политика по отношению к Ближнему Востоку мусульман основного направления или укрепляет повествование радикалов о войне с Исламом.
Третьим главным определяющим фактором для того, какой сценарий одержит победу, будет американская власть, и как она используется. США останутся самой могущественной страной в 2020 году, но как это ни парадоксально, самое сильное государство с Римских времен будет неспособно защитить своих граждан, действуя в одиночку.
Американской военной мощи не достаточно для того, чтобы справиться с такими угрозами, как глобальные пандемии, изменение климата, терроризм и международная преступность. Для решения этих проблем необходимо сотрудничество в обеспечении глобальных общественных благ и мягкая власть для привлечения поддержки. Никакая другая часть мира не имеет больше общих ценностей или не имеет большей способности влиять на американскую позицию и власть, чем Европа. Это предполагает, что четвертым политическим определяющим фактором будущего будет развитие европейской политики и власти.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
Many countries’ recent experiences show that boosting manufacturing employment is like chasing a fast-receding target. Automation and skill-biased technology have made it extremely unlikely that manufacturing can be the labor-absorbing activity it once was, which means that the future of “good jobs” must be created in services.
shows why policies to boost employment in the twenty-first century ultimately must focus on services.
Minxin Pei
doubts China’s government is willing to do what is needed to restore growth, describes the low-tech approaches taken by the country’s vast security apparatus, considers the Chinese social-credit system’s repressive potential, and more.
Log in/Register
Please log in or register to continue. Registration is free and requires only your email address.
КЕМБРИДЖ – На Всемирном Экономическом Форуме в Давосе в этом году судачили о растущей власти Азии. Один азиатский аналитик утверждал, что к 2050 году будет три мировых державы: Соединенные Штаты, Китай и Индия. Он не упоминул Европу, но недооценивать могущество Европы – это ошибка.
Да, в настоящее время участие Европы в международных делах не соответствует ее политическому и экономическому могуществу. Она является разбитой на части, тихой и нормативной в мире жесткой власти, но часть мира не имеет никакого отношения к военному потенциалу. Использование силы среди развитых индустриальных демократических государств фактически невероятно. В их отношениях друг с другом такие страны все с Венеры, перефразируя Роберта Кагана, и здесь внимание, которое Европа уделяет закону и учреждениям – это ценное качество.
Что касается других частей мира, недавний опрос общественного мнения, проведенный исследовательской организацией Pew, показал, что многие европейцы хотели бы, чтобы Европа играла большую роль, но для того, чтобы уравновесить американский военный потенциал потребуется удвоить или утроить расходы на оборону, а в таком увеличении заинтересовано мало европейцев. Тем не менее, эффективная стратегия для Европы потребует больших инвестиций в жесткую власть.
Для Европы картина, однако, не столь уж безрадостная, как считают пессимисты. Власть – это способность получать желаемые результаты, а ресурсы, которые формируют такое поведение, зависят от контекста. В функциональном смысле власть распределяется как трехмерная шахматная игра. На верхней доске – военные отношения между государствами, при этом США – единственная в мире супердержава с глобальной сферой влияния. Здесь мир является однополюсным.
На средней доске – экономические отношения, где мир уже является многополюсным. Здесь Европа действует как союз, а другие страны, такие как Япония и Китай, играют большие роли. США не могут достигнуть торгового соглашения или уладить антимонопольные дела без одобрения ЕС. Или, возьмем другой пример, Европа смогла возглавить кампанию, целью которой было убрать из Всемирного Банка Пола Вулфовица.
На нижней шахматной доске находятся межнациональные отношения за пределами правительственного контроля – все от наркотиков до инфекционных болезней, до изменения климата и до терроризма. На этой доске власть хаотично распределена между негосударственными деятелями, и нет смысла в том, чтобы называть этот мир или однополюсным, или многополюсным.
Subscribe to PS Digital
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Здесь важно тесное гражданское сотрудничество, которым Европа богато наделена. Успех европейских стран в преодолении веков враждебности и развитии крупного внутреннего рынка дал им много мягкой власти. В конце Холодной войны восточноевропейские страны не пытались сформировать местные союзы, как в 1920-е годы, а надеялись на то, что Брюссель обеспечит их будущее. Подобным образом такие страны, как Турция и Украина, скорректировали свою политику в ответ на свою тягу к Европе.
Недавно Национальный Разведывательный Совет США опубликовал четыре сильно отличающиеся сценария мира в 2020 году: Давосский Мир, в котором экономическая глобализация продолжается, но с более азиатским лицом; Пакс Американа, в котором США продолжают господствовать в мировом порядке; Новый Калифат, в котором Исламская религиозная идентичность бросает вызов господству западных норм; и Цикл Страха, в котором негосударственные силы создают потрясения для безопасности, которые формируют Орвелианские общества. Как и у любых занятий футурологией, у таких сценариев есть свои пределы, но они помогают нам спросить, какие три или четыре главные политические фактора помогут сформировать результат.
Первый – это подъем Азии. Большим вопросом будет Китай и его внутреннее развитие. С 1990 года Китай поднял из бедности 400 миллионов людей, но еще 400 миллионов все еще живут на менее $2 в день. В отличие от Индии, Китай не решил проблему политического участия. Если Китай сменит свой изношенный коммунизм на национализм или обеспечит социальную сплоченность, результатом может быть более агрессивная внешняя политика и нежелание иметь дело с такими вопросами, как изменение климата. Или он может заняться решением своих проблем и стать “ответственным участником” в мировой политике.
Европа может внести значительный вклад в интеграцию Китая в глобальные нормы и учреждения. Вообще, Европе и США нужно больше бояться слабого Китая, чем богатого Китая. Политический Ислам и то, как он будет развиваться, будет вторым фактором. Борьба с экстремистским Исламистским терроризмом – это не “столкновение цивилизаций”, а гражданская война внутри Ислама. Радикальное меньшинство использует насилие, чтобы навязать упрощенную и идеологическую версию на основное направление с более разнообразными взглядами.
В то время как наибольшее количество мусульман живет в Азии, они находятся под влиянием сердца этой борьбы на Ближнем Востоке, области, которая отстает от остальной части мира в глобализации, открытости, формировании учреждений и демократизации. Здесь экономическое могущество и мягкая власть Европы могут внести большой вклад. Более открытая торговля, экономический рост, образование, развитие учреждений гражданского общества и постепенное увеличение политического участия могут помочь со временем укрепить основное направление, так же как и то, как будут относиться к мусульманам в Европе и США. Одинаково важным будет и то, удовлетворяет ли Западная политика по отношению к Ближнему Востоку мусульман основного направления или укрепляет повествование радикалов о войне с Исламом.
Третьим главным определяющим фактором для того, какой сценарий одержит победу, будет американская власть, и как она используется. США останутся самой могущественной страной в 2020 году, но как это ни парадоксально, самое сильное государство с Римских времен будет неспособно защитить своих граждан, действуя в одиночку.
Американской военной мощи не достаточно для того, чтобы справиться с такими угрозами, как глобальные пандемии, изменение климата, терроризм и международная преступность. Для решения этих проблем необходимо сотрудничество в обеспечении глобальных общественных благ и мягкая власть для привлечения поддержки. Никакая другая часть мира не имеет больше общих ценностей или не имеет большей способности влиять на американскую позицию и власть, чем Европа. Это предполагает, что четвертым политическим определяющим фактором будущего будет развитие европейской политики и власти.