БРЮССЕЛЬ. Это старые споры, но напряженные отношения в пределах еврозоны возродили их: может ли валютный союз выжить без некоторой формы финансового федерализма?
Эта проблема представляет постоянный интерес для инвесторов во всем мире. Держатели европейских гособлигаций полагали, что они знали, что они купили. Несомненно, не было такой вещи, как суверенная безопасность еврозоны. Но немецкие, французские, испанские и даже греческие облигации – все они имеют примерно ту же процентную ставку и, таким образом, считаются эквивалентными.
Инвесторы теперь признают, что они действительно не понимали того, что представляют эти облигации ‑ то есть, институциональный компонент, лежащий в основе европейской валюты. И если глобальный финансовый кризис научил нас чему-нибудь, то это следующему: когда вы не понимаете, что собой представляет финансовый продукт, вы не должны покупать его. Но если инвесторы примут этот урок близко к сердцу, то европейский кризис будет далек от окончания.
БРЮССЕЛЬ. Это старые споры, но напряженные отношения в пределах еврозоны возродили их: может ли валютный союз выжить без некоторой формы финансового федерализма?
Эта проблема представляет постоянный интерес для инвесторов во всем мире. Держатели европейских гособлигаций полагали, что они знали, что они купили. Несомненно, не было такой вещи, как суверенная безопасность еврозоны. Но немецкие, французские, испанские и даже греческие облигации – все они имеют примерно ту же процентную ставку и, таким образом, считаются эквивалентными.
Инвесторы теперь признают, что они действительно не понимали того, что представляют эти облигации ‑ то есть, институциональный компонент, лежащий в основе европейской валюты. И если глобальный финансовый кризис научил нас чему-нибудь, то это следующему: когда вы не понимаете, что собой представляет финансовый продукт, вы не должны покупать его. Но если инвесторы примут этот урок близко к сердцу, то европейский кризис будет далек от окончания.