Писатель Хенрик Бродер недавно высказал уничтожающее суждение: «Европа, имя тебе – Умиротворение». Эта фраза вызывает резонанс, потому что это жестокая правда. Политика умиротворения стоила жизни миллионам евреев и неевреев, поскольку Англия и Франция, бывшие в то время союзниками, договаривались и колебались слишком долго, прежде чем поняли, что с Гитлером нужно сражаться и побеждать его, потому что беззубыми соглашениями его не остановить.
Позднее стратегия умиротворения узаконивала и стабилизировала коммунистический режим в Советском Союзе, затем в Восточной Германии, затем во всей остальной части Восточной Европы, где в течение многих десятилетий процветали жестокие, репрессивные и кровавые режимы.
Умиротворение точно так же связало Европе руки, когда в Боснии и Косово царил необузданный геноцид. Действительно, даже при том, что у нас были неопровержимые доказательства продолжающихся там массовых убийств, мы, европейцы, все обсуждали и обсуждали, а затем снова обсуждали. Мы все еще обсуждали, когда, наконец, американцы вновь, уже в который раз, пришли в Европу из немыслимой дали, чтобы выполнить за нас нашу работу.
Писатель Хенрик Бродер недавно высказал уничтожающее суждение: «Европа, имя тебе – Умиротворение». Эта фраза вызывает резонанс, потому что это жестокая правда. Политика умиротворения стоила жизни миллионам евреев и неевреев, поскольку Англия и Франция, бывшие в то время союзниками, договаривались и колебались слишком долго, прежде чем поняли, что с Гитлером нужно сражаться и побеждать его, потому что беззубыми соглашениями его не остановить.
Позднее стратегия умиротворения узаконивала и стабилизировала коммунистический режим в Советском Союзе, затем в Восточной Германии, затем во всей остальной части Восточной Европы, где в течение многих десятилетий процветали жестокие, репрессивные и кровавые режимы.
Умиротворение точно так же связало Европе руки, когда в Боснии и Косово царил необузданный геноцид. Действительно, даже при том, что у нас были неопровержимые доказательства продолжающихся там массовых убийств, мы, европейцы, все обсуждали и обсуждали, а затем снова обсуждали. Мы все еще обсуждали, когда, наконец, американцы вновь, уже в который раз, пришли в Европу из немыслимой дали, чтобы выполнить за нас нашу работу.