КЕМБРИДЖ – Буквально за пару лет разговоры об экономической политике в США глубоко преобразились. На смену неолиберализму, «Вашингтонскому консенсусу», рыночному фундаментализму – называйте это, как хотите – пришло нечто совершенно иное.
В макроэкономической политике страхи перед долгами и инфляцией уступили место новым предпочтениям – сверхстимулирование экономики и преуменьшение масштабов рисков для ценовой стабильности. В налогообложении молчаливое согласие с глобальной гонкой за наименьшие ставки испарилось, зато появилась глобальная минимальная налоговая ставка для транснациональных корпораций. Промышленная политика, которую вплоть до недавнего времени нельзя было даже упоминать в приличной компании, вернулась в полную силу.
Список можно продолжать. Если раньше в политике на рынке труда ключевыми словами были «дерегулирование» и «гибкость», то теперь разговоры ведутся о хороших рабочих местах, устранении дисбалансов в переговорной силе сторон, повышении роли рабочих и профсоюзов. Если раньше крупные технологические компании и интернет-платформы рассматривались как источник инноваций и выгод для потребителей, то теперь они считаются монополиями, которые надо регулировать и даже, возможно, разделять. Весь смысл торговой политики раньше сводился к глобальному разделению труда и стремлению к эффективности, а теперь её задача – создавать устойчивость и защищать отечественные производственные цепочки.
КЕМБРИДЖ – Буквально за пару лет разговоры об экономической политике в США глубоко преобразились. На смену неолиберализму, «Вашингтонскому консенсусу», рыночному фундаментализму – называйте это, как хотите – пришло нечто совершенно иное.
В макроэкономической политике страхи перед долгами и инфляцией уступили место новым предпочтениям – сверхстимулирование экономики и преуменьшение масштабов рисков для ценовой стабильности. В налогообложении молчаливое согласие с глобальной гонкой за наименьшие ставки испарилось, зато появилась глобальная минимальная налоговая ставка для транснациональных корпораций. Промышленная политика, которую вплоть до недавнего времени нельзя было даже упоминать в приличной компании, вернулась в полную силу.
Список можно продолжать. Если раньше в политике на рынке труда ключевыми словами были «дерегулирование» и «гибкость», то теперь разговоры ведутся о хороших рабочих местах, устранении дисбалансов в переговорной силе сторон, повышении роли рабочих и профсоюзов. Если раньше крупные технологические компании и интернет-платформы рассматривались как источник инноваций и выгод для потребителей, то теперь они считаются монополиями, которые надо регулировать и даже, возможно, разделять. Весь смысл торговой политики раньше сводился к глобальному разделению труда и стремлению к эффективности, а теперь её задача – создавать устойчивость и защищать отечественные производственные цепочки.