ПРИНСТОН – Известный тезис историка Сэмюэля Хантингтона о том, что мир после Холодной войны будет определяться “столкновением цивилизаций”, оказался совершенно неверным. Вместо этого мы имеем столкновение культур внутри цивилизаций, которое в итоге делает невозможной саму цивилизацию – или, по крайней мере, делает ее недееспособной. От COVID-19 до геополитики – каждый вопрос теперь является предметом культурной войны. Завеса приличия была сорвана.
Хотя споры о культурных ценностях ведутся повсеместно, каждый полагает, что его или ее собственное локальное или национальное столкновение в чем-то уникально, как будто постимперское похмелье Великобритании и Франции не поддается сравнению или отличается от собственного имперского фиаско Америки. Неужели американские дебаты о наследии рабства и расового угнетения действительно идиосинкразия? Является ли борьба за преодоление (или подтверждение) национальной идентичности действительно европейским феноменом? По сути, термины, которые определяют эти дебаты, быстро теряют всякий смысл.
В 1907 году предположение американского философа Уильяма Джеймса о том, что обоснованность идеи можно оценить по “конкретному различию… истинность идеи имеет значение в реальной жизни любого человека”, вызвало всеобщее возмущение. Ссылаясь провокационно на “денежную ценность истины с точки зрения опыта”, он утверждал, что идеи не имеют врожденного качества; скорее, они должны демонстрировать свою ценность, получив широкое признание благодаря общему обращению на рынке. Сразу же после разрушительного финансового кризиса 1907 года, философ Джон Гриер Хиббен, подверг резкой критике прагматический аргумент Джеймса, предупредив, что его принятие “определенно вызовет панику в мире нашего мышления так же, как и аналогичный спрос в мире финансов”.
ПРИНСТОН – Известный тезис историка Сэмюэля Хантингтона о том, что мир после Холодной войны будет определяться “столкновением цивилизаций”, оказался совершенно неверным. Вместо этого мы имеем столкновение культур внутри цивилизаций, которое в итоге делает невозможной саму цивилизацию – или, по крайней мере, делает ее недееспособной. От COVID-19 до геополитики – каждый вопрос теперь является предметом культурной войны. Завеса приличия была сорвана.
Хотя споры о культурных ценностях ведутся повсеместно, каждый полагает, что его или ее собственное локальное или национальное столкновение в чем-то уникально, как будто постимперское похмелье Великобритании и Франции не поддается сравнению или отличается от собственного имперского фиаско Америки. Неужели американские дебаты о наследии рабства и расового угнетения действительно идиосинкразия? Является ли борьба за преодоление (или подтверждение) национальной идентичности действительно европейским феноменом? По сути, термины, которые определяют эти дебаты, быстро теряют всякий смысл.
В 1907 году предположение американского философа Уильяма Джеймса о том, что обоснованность идеи можно оценить по “конкретному различию… истинность идеи имеет значение в реальной жизни любого человека”, вызвало всеобщее возмущение. Ссылаясь провокационно на “денежную ценность истины с точки зрения опыта”, он утверждал, что идеи не имеют врожденного качества; скорее, они должны демонстрировать свою ценность, получив широкое признание благодаря общему обращению на рынке. Сразу же после разрушительного финансового кризиса 1907 года, философ Джон Гриер Хиббен, подверг резкой критике прагматический аргумент Джеймса, предупредив, что его принятие “определенно вызовет панику в мире нашего мышления так же, как и аналогичный спрос в мире финансов”.