mitter4_STRAFP via Getty Images_manchuriamukden STR/AFP via Getty Images

Вспоминая маньчжурский кризис

ОКСФОРД – Девяносто лет назад, 18 сентября 1931 года, младший японский офицер подорвал взрывчатку, аккуратно заложенную под участком принадлежавшей Японии железной дороги близ города Шэньян (известного тогда на Западе как Мукден) на северо-востоке Китая. Взрыв нанёс незначительный урон, но не в этом был его смысл. Японцы обвинили во взрыве китайских солдат и воспользовались им как предлогом для захвата Шэньяна и оккупации всей территории, известной как Маньчжурия.

Маньчжурия была китайской территорией, контролируемой местными военными лидерами, которые были лояльны (пусть даже номинально, если не реально) националистическому правительству Китая, но там размещались тысячи японских солдат в соответствии с условиями ранее заключённого договора. Благодаря этому японские войска сумели быстро захватить эту территорию. Спустя несколько недель после Маньчжурского инцидента они контролировали южную часть Маньчжурии, а контроль над севером был установлен к началу 1932 года.

Японцы утверждали, что всё это не было имперским вторжением. Нет, это был ответ на мольбы о помощи от народа Маньчжурии, который страдал под властью военных тиранов, правивших железным кулаком. Япония лишь хотела помочь угнетаемому народу создать независимое государство, которые бы освободило их от вихря коррупции, охватившего остальной Китай.

У Японии даже имелось название для этого нового государства: Маньчжоу-Го, то есть «страна Маньчжуров». Чтобы добавить блеска этой концепции, они пригласили самого знаменитого на тот момент маньчжура – последнего императора Китая Пуи –возглавить новую страну. (Будучи свергнутым в 1912 году, Пуи был открыт для альтернативных монархических предложений).

Попытка создать независимое маньчжурское государство стала международным cause célèbre и испытанием для Лиги нации (предшественницы ООН), на которую была возложена задача сохранения мира после Первой мировой войны. Лига отправила комиссию во главе с британским дипломатом лордом Литтоном для расследования ситуации. Комиссия пришла к выводу, что Япония, по сути, устроила переворот.

Но Японию это не остановило. Она вышла из Лиги наций и сохраняла марионеточное маньчжурское государство вплоть до собственного разгрома во Второй мировой войне. В этот момент на сцену вышел СССР, оккупировавший эту территорию в течение года.

Subscribe to PS Digital
PS_Digital_1333x1000_Intro-Offer1

Subscribe to PS Digital

Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.

Subscribe Now

Однако в то же время с новой силой разгорелась давняя война между китайскими националистами и коммунистами, причём армия Мао Цзэдуна захватывала всё больше и больше территорий, начав с северо-востока страны. К тому времени, когда в 1949 году коммунисты основали Народную республику Китай, маньчжурские провинции находились под их твёрдым контролем.

Китайцы не забыли 14 лет оккупации Маньчжурии. Более того, официальная китайская доктрина считает Маньчжурский инцидент началом Второй мировой войны. Каждый год 18 сентября в Шэньяне и других городах региона включаются сирены, чтобы напомнить не только о самом взрыве, но и о зверствах, которые за ним последовали. В их числе ужасающие эксперименты, которые проводил на живых людях Отдел 731 – научно-исследовательский отдел японской армии, который разрабатывал биологическое и химическое оружие.

Что сегодня значат эти воспоминания? Внутри Китая сигнал ясен: до основания Народной республики страна была слаба и уязвима перед иностранным вторжением. Большой музей в Шэньяне, рассказывающий историю тех, кто погиб, борясь с японской оккупацией, подтверждает идею, что националистические лидеры Китая мало что делали для того, чтобы защитить страну от унижения захватчиками.

Но хотя китайские лидеры охотно используют Маньчжурский инцидент для продвижения выгодных им рассказов о прошлом, они не спешат замечать эхо тех событий в настоящем, особенно когда речь заходит о действиях России, тесного военного и стратегического партнёра Китая. В 2008 году, когда Россия вторглась в Грузию, руководство Китая, вероятно, тихо взбешённое отвлечением внимания от начала Олимпиады-2008 в Пекине, воздержалось от высказывания активной поддержки российским действиям (в отличие от других союзников Кремля, подобных Беларуси). Однако оно не стало спешить и с осуждениями, лишь призвав все стороны сохранять спокойствие.

Точно так же в 2014 году Китай отказался осудить оккупацию и аннексию Россией Крыма у Украины, а также организованный Кремлём плебисцит (проходивший без мониторинга со стороны какого-либо нейтрального органа), утвердивший аннексию. Когда Совет Безопасности ООН обсуждал резолюцию с осуждением референдума, Китай воздержался.

Конечно, Китай и сам известен тем, что пересматривает территориальные вопросы в свою пользу. Но, в отличие от России, Китай избегает наглого пересечения международно-признанных границ. Да, он активно давит на границах в Гималаях и в Южно-Китайском море. Но его наиболее жёсткая агрессия ограничивается регионами, которые явно находятся внутри его территории, например, Гонконг и провинция Синьцзян, а его наиболее сильные угрозы касаются лишь одного места – Тайваня, где со времён Холодной войны сохраняется определённый уровень неясности.

Это ещё одно наследие Маньчжурского инцидента. Прямое нарушение международных наземных границ остаётся неприятной перспективой для китайцев.

Память Китая о Маньчжурском инциденте заставляет задаться ещё одним вопросом: а как, по мнению нынешних лидеров страны, должно было бы отреагировать международное сообщество? В целом, они занимают такую позицию: споры должны урегулироваться путём диалога и переговоров, а не военными действиями. И с негодованием осуждают американские интервенции, например, в Афганистане. Из-за этого китайским лидерам труднее доказывать, что после провала попыток Лиги наций повлиять на японцев международное сообщество должно было предпринять более активные военные действия в 1931 году.

Да, конечно, у американских интервенций в Афганистане и Ираке была собственная динамика; они ни в коей мере не были повторением японского вторжения в Маньчжурию. Но поразительно, что, хотя для Китая Маньчжурский кризис 1931 года остаётся столь важным моментом в национальной памяти, его уроки для страны оказываются не так просты, не говоря уже о проведении очевидных аналогий с реакцией на сегодняшние геополитические вызовы.

https://prosyn.org/fOpsOGNru