ЛУКЬЯНОВСКАЯ ТЮРЬМА, КИЕВ. Говорят, что в окопах нет атеистов. Здесь, после показательного судебного процесса и четырех с половиной месяцев в камере, я обнаружила, что атеистов также нет и в тюрьме.
Когда, несмотря на невыносимую боль, вас допрашивают – в том числе и в вашей камере – десятки часов без перерыва, и вся система принуждения авторитарного режима, в том числе средства массовой информации, пытается дискредитировать и уничтожить вас раз и навсегда, молитва становится единственной сокровенной, доверительной и обнадеживающей беседой. Человек осознает, что Бог – это его единственный друг и его единственная доступная семья, поскольку – в условиях лишения доступа к доверительному священнику – нет больше никого, кому можно было бы доверить свои заботы и надежды.
Во время этих праздников – когда люди посвящают себя любви и семье, одиночество тюремной камеры почти невыносимо. Серая, мертвая тишина ночи (охранники подглядывают через щель в двери), внезапные, разрозненные крики заключенных, крики отчаяния и ярости, далекое бренчание и лязг тюремных засовов: все делает сон невозможным или настолько беспокойным, что он больше похож на пытку.
ЛУКЬЯНОВСКАЯ ТЮРЬМА, КИЕВ. Говорят, что в окопах нет атеистов. Здесь, после показательного судебного процесса и четырех с половиной месяцев в камере, я обнаружила, что атеистов также нет и в тюрьме.
Когда, несмотря на невыносимую боль, вас допрашивают – в том числе и в вашей камере – десятки часов без перерыва, и вся система принуждения авторитарного режима, в том числе средства массовой информации, пытается дискредитировать и уничтожить вас раз и навсегда, молитва становится единственной сокровенной, доверительной и обнадеживающей беседой. Человек осознает, что Бог – это его единственный друг и его единственная доступная семья, поскольку – в условиях лишения доступа к доверительному священнику – нет больше никого, кому можно было бы доверить свои заботы и надежды.
Во время этих праздников – когда люди посвящают себя любви и семье, одиночество тюремной камеры почти невыносимо. Серая, мертвая тишина ночи (охранники подглядывают через щель в двери), внезапные, разрозненные крики заключенных, крики отчаяния и ярости, далекое бренчание и лязг тюремных засовов: все делает сон невозможным или настолько беспокойным, что он больше похож на пытку.