БЕРЛИН – Глобальный финансово-экономический кризис, начавшийся в 2008 году, стал самым большим экономическим стресс-тестом со времен Великой депрессии и самой большой проблемой для социальных и политических систем после Второй мировой войны. Он не только ставит под угрозу финансовые рынки и валюты; он также выявил серьезные недостатки в области регулирования и управления, которые еще предстоит решить в полном объеме.
На самом деле, кризис 2008 года, скорее всего, запомнится как решающий момент, но не потому, что он привел к реформам, которые укрепили экономическую устойчивость и устранили уязвимость. Напротив, из-за неспособности лидеров разглядеть, а тем более действовать, в ближайшие десятилетия уроки Великой рецессии могут открыть путь к ряду новых как экономических, так и других кризисов.
Какими бы серьезными не оказались эти кризисы, спустя столетие, историки вероятнее всего будут в отчаянии от нашей недальновидности. Они обратят внимание на то, что аналитики и регуляторы были узко ориентированы на укреплении финансовой системы за счет усиления национальных режимов надзора. Хотя это была достойная цель, историки подчеркнут, что это был далеко не единственный императив.
БЕРЛИН – Глобальный финансово-экономический кризис, начавшийся в 2008 году, стал самым большим экономическим стресс-тестом со времен Великой депрессии и самой большой проблемой для социальных и политических систем после Второй мировой войны. Он не только ставит под угрозу финансовые рынки и валюты; он также выявил серьезные недостатки в области регулирования и управления, которые еще предстоит решить в полном объеме.
На самом деле, кризис 2008 года, скорее всего, запомнится как решающий момент, но не потому, что он привел к реформам, которые укрепили экономическую устойчивость и устранили уязвимость. Напротив, из-за неспособности лидеров разглядеть, а тем более действовать, в ближайшие десятилетия уроки Великой рецессии могут открыть путь к ряду новых как экономических, так и других кризисов.
Какими бы серьезными не оказались эти кризисы, спустя столетие, историки вероятнее всего будут в отчаянии от нашей недальновидности. Они обратят внимание на то, что аналитики и регуляторы были узко ориентированы на укреплении финансовой системы за счет усиления национальных режимов надзора. Хотя это была достойная цель, историки подчеркнут, что это был далеко не единственный императив.